Присмотревшись, Роэль обнаружил на возвышении подле родителей главу Серебряной стражи, примарха Сильвария, и Эгла ― одного из лунных стражей, которые сопровождали Роэля в Холдридж.

Эгл выглядел помятым и истощенным, как после длительной и тяжелой болезни. Впрочем, Роэль знал: так выглядят драконы, которые чудом выжили после смертельных ранений, когда на то, чтобы сохранить жизнь и хоть немного восстановиться, тратится вся внутренняя сила дракона. Что ж. Похоже, Эглу сильно досталось. А его напарник, вероятно, погиб. Иначе он наверняка стоял бы в ряду тех, кто пришел проститься с наследником.

Получается, это Эгл сообщил басилевсу, что его сын погиб? Но с чего он взял, что это так?!

Роэль не стал ждать, когда верховный жрец ударит по тамбурину и попытается призвать его дух. Понимая, что отвлечь родителей и остальных собравшихся в зале от ритуала можно только одним способом, он быстрым, но твердым шагом прошел в центр. Встал впереди жреца ― так, чтобы все взгляды скрестились на нем. И произнес ― звучно, проникновенно:

― Отец. Матушка. Я ― жив. Я вернулся!

Роэль, конечно, ожидал бурной реакции, но и представить себе не мог, что это будет похоже на взрыв огненного шара, упавшего с бочку с каменным маслом. Все происходило одновременно, и он не знал, что делать, кому отвечать, к кому бежать и от кого уворачиваться.

― Сын? ― медленно, будто не веря своим глазам, произнес базилевс и, не в силах сделать хоть шаг, протянул к Роэлю руку.

― У-и-и! ― взвизгнули в один голос все четверо младших служителей и, обронив чадящие кадила, бросились в разные стороны.

― Изыди, дух незваный, непризнанный, силой Алулны тебе повелеваю! ― взвыл главный служитель, ударяя в тамбурин и одновременно пятясь от Роэля.

― Сынок! ― выдохнула матушка и, сбежав с возвышения в две ступеньки, бросилась Роэлю в объятия, принялась ощупывать его лицо, плечи, спину.

Глава Серебряной стражи, примарх Сильварий, изготовился к бою, словно Роэль мог напасть на собственных родителей, а и без того бледный страж Эгл сделался серым, задрожал всем телом и, не смея присесть в присутствии басилевса, закатил глаза и упал, лишившись сознания, прямо под ноги своему командиру.

― Сын! Подойди! ― Силы, которую вложил басилевс в свой голос, хватило бы, чтобы его послушалась даже гора и пошла к нему.

Роэль же сопротивляться и возражать даже не думал. По-прежнему обнимая матушку, он вместе с ней двинулся навстречу протянутой отцовской руке.

— Это правда я, отец! ― произнес он на ходу. ― И я должен многое тебе поведать. Безотлагательно!

Наконец, их руки ― руки отца и сына ― встретились. Пальцы переплелись. От них по рукам обоих мужчин побежало, струясь и мерцая, белое пламя, хорошо видимое в затемненном зале, куда почти не проникали лучи Солейла. Там, где пробегало пламя, на обнаженной коже мужчин на несколько мгновений проступали очертания перламутрово-белых чешуек и нанесенных на них магических рун.

Проследив их от запястья до плеча наследника, басилевс прикрыл и тут же открыл глаза. Гулко сглотнул, прочищая горло. Подтянул сына к себе, заключил в объятия:

— Это правда ты, мой мальчик! Что же с тобой случилось? Мы уж думали, что потеряли тебя навсегда…

― Я расскажу! Только давай уйдем отсюда!

Роэль оглянулся на прилипших спинами к стенам младших служителей, которые уже навострили уши, надеясь услышать историю наследника. На жреца, опустившегося на колени точно на пороге Больших Врат, как называли главные двери тронного зала. На Примарха Сильвария, который уже убрал щит, развеял атакующие заклинания и склонился над Эглом, чтобы перевернуть того на спину и оказать помощь.