— Над проклятыми сгущается зловещая мгла! — таинственным шепотом, вытаращив глаза, произнес гном. — В черном небе грохочет гром! И летают призраки!

Дея передернула плечами и оглянулась.

Таинственной зловещей мглы поблизости не наблюдалось. Утро было совершенно очаровательное, солнечное, тёплое, наполненное птичьими трелями. Гром, правда, гремел, притом грохот все нарастал.

Но и он не был предвестником беды.

Вихрем мимо раззолоченной блестящей кареты промчался статный красивый всадник на великолепном черном скакуне, следом за ним прогромыхала, подпрыгивая на кочках и на выбоинах в дороге, карета, здорово похожая на огромный желудь, и все снова стихло.

— Ух, какой! — Дея, высунувшись из кареты чуть не по пояс, даже залюбовалась всадником. Не часто встретишь такую стать и великолепную посадку. Да и сильная рука чувствуется…

— Видишь? Не превратился он в чудище, — прокомментировал гном, торчащий из кареты с другой стороны. — Как скакал, так и дальше скачет.

— С чего б ему обращаться, — проворчала Дея, — он мне не симпатизирует и не видит вообще!

— Как это не видит, — возмутился гном. — А кому он глазки строил, мне что ли?!

— Строил глазки?

— Ну да! Проезжая, он заглянул в карету и улыбнулся. Растянул рот до ушей! Хотел понравиться, точно! И ничего такого плохого с ним не стало. Так что все в порядке. Успокойся.

В памяти Деи всплыла совсем другая улыбка. Та, что вчера ослепляла ее. Синие глаза и острые эльфийские уши…

В сердце сильно-сильно кольнуло, словно невидимый глазу острый осколок боли вонзился глубоко, разрывая грудь.

И Дея изо всех сил сжала губы, надулась, чтобы ни одна слеза не блеснула в глазах ее.

Эльф, невероятный нежный красавец, вскруживший ее голову и дарящий такие волшебные, такие сладкие поцелуи, оказался чудовищем — вот где проклятье…

«А я ведь в него почти влюбилась, — грустно подумала Дея. Некрасивая сцена из вчера вспомнилась от и до, от неспешного танца, до драки в постели. И это было так обидно и больно, словно всю девушку ножом истыкали. Ей захотелось свернуться в клубочек, накрыться с головой чем-нибудь теплым и тяжелым, и тихонько, чтоб никто не услышал, заплакать. — Это будет пострашнее, чем угрозы белки. Она меня еще и проклясть не успела, а ее волшебство уже сбылось. Что мне чужие люди, посторонние мужчины, которых я знать не знаю, если первая любовь принесла такую ядовитую горечь?»

— Ладно, — переводя дух и притворяясь беспечной, произнесла Дея. — Мне в конце концов что за дело до посторонних молодых людей. Да даже если кто и обратится в чудище, мне его совсем не будет жать. Я ж его не знаю. И пялиться на меня не просила.

— Вот и правильно! — поддержал ее гном.

— Я сама разберусь, правильно или нет, — недобро ответила Дея, усаживаясь на сидение и сверля гнома взглядом. — А ты-то кто такой вообще, и что ты тут делаешь? Про спасение я уже слышала. За это спасибо. Но я не припомню, чтоб звала тебя с собой.

— Именно, что не припоминаешь, — резонно ответил гном. — Но ты звала!

— Невесте принца, — веско ответила Дея, — не к лицу якшаться с кем попало!

— Поддельной невесте принца, — тоном заправского шантажиста ответил хитрый гном. — Фальшивой невесте. Невесте, которую как служанку заставляют приносить чай принцу и натягивать на его ноги носки.

— Оу, — немного потрясенная, произнесла Дея.

— Да, ты вчера только об этом и болтала, — беспечно продолжил гном. — Ревела и болтала. Жаловалась и болтала. И о красавчике, разбившем твое сердце – тоже.

— Молчать! — выкрикнула Дея, тяжело дыша и испепеляя зловредного гнома взглядом. — Ни слова больше! Это… государственная тайна!