— Сейчас босс бывает у нас редко, — ответила Аида, не заметив в моем вопросе подвоха. — Вот лет пять назад, когда его первая жена только умерла, он очень много работал и часто приезжал то в одну кофейню, то в другую. Мог весь день просидеть с ноутбуком где-нибудь за столиком.

— Ого, — протянула я с удивлением.

— Ага. — Аида кивнула в знак солидарности с моими эмоциями. — В общем, был вроде самого главного управляющего по всей сети, хотя, конечно, уже мог нанять кого-нибудь на эту должность и спокойно собирать сливки. Ну или новый бизнес открыть, не знаю. Он всегда был очень включенным в процесс, да и сейчас остается таким, но, знаешь, в более адекватной форме. Как появилась Елена, он стал меньше работать и лучше выглядеть. Так, раз в месяц может заехать, посмотреть, как мы тут и все ли хорошо.

Я постаралась незаметно выдохнуть. Аиде не стоило знать, что мне совсем не хочется пересекаться с ее замечательным боссом по причине общего знакомства в лице Марка. Главное я узнала: Ярослав здесь почти не бывает, а большего мне и не надо. Можно спокойно работать.

Чем я и занимаюсь еще две смены подряд. Мои навыки растут, я почти всегда побеждаю в сражении с молочной пеной и уже готовлю большую часть напитков из нашего меню. Впереди меня ждет варка эспрессо — самый главный этап. Но случится он после двух выходных дней.

Вечером ребята добродушно отпускают меня за полчаса до закрытия, и домой я еду с легким сердцем. Самостоятельная жизнь, хоть и оказалась тяжелой, но все же поддающейся контролю.

Все налаживается, крутится у меня в голове мысль. На губах впервые за долгое время расцветает улыбка. Я чувствую себя… не счастливой, нет, пока нет. Но удовлетворенной. Способной на свершения.

А потом я захожу домой и понимаю, что Бусинке очень, очень плохо.

14. Глава 8

До ближайшей круглосуточной ветклиники полчаса езды на такси, но это самые долгие тридцать минут в моей жизни. Бусинка почти не реагирует на прикосновения и голос. Только страшно кашляет, словно никак не может отрыгнуть комок шерсти.

Я не представляю, что могло с ней случиться. Неужели это стресс, вызванный моим долгим отсутствием в последние недели? Мне хочется придушить саму себя за неправильный выбор работы. Ну чем я думала, оставляя такую кроху в одиночестве на четырнадцать часов в сутки?

Когда мы с Бусинкой наконец попадаем в клинику, у меня трясутся руки. Удивительно, но здесь есть и другие посетители, хотя на часах уже за полночь.

Атмосфера мрачная и тревожная. На лицах людей читается беспокойство и усталость, а животные ведут себя неестественно тихо. Лишь иногда кто-нибудь жалобно поскуливает, и я сразу прижимаю Бусинку покрепче к груди и заодно борюсь со слезами. Мне жалко всех вокруг.

Администратор записывает наши данные, и уже через несколько минут к нам из кабинета неподалеку выходит молодая женщина лет тридцати. У нее тоже рыжие волосы, правда, намного светлее моих и ясный, вселяющий уверенность взгляд.

Я позволяю себе шумный выдох: краткосрочное облегчение, связанное с появлением профессионала, быстро сменяется подскочившим уровнем тревоги: кто знает, какими итогами закончится прием?

— Альбина? — спрашивает она мягко.

— Да. — Отрывисто кивнув, я подскакиваю со своего места и быстро иду к ней навстречу.

— Я врач Татьяна Муратова, — представляется она и указывает рукой в сторону нужного нам кабинета. — Пойдемте.

Спустя четверть часа Татьяна стягивает перчатки и поднимает на меня взгляд, по которому невозможно понять, хорошие или плохие новости она собирается сообщить. Я машинально начинаю гладить напуганную сегодняшними манипуляциями Бусинку активнее прежнего.