– Доброе утро, Дюфрен. Чем могу помочь?

– Мистер Нортон, – начал Энди, и старик Честер с трудом узнал его голос, настолько тот изменился. – Мистер Нортон… произошло такое, что мне… что я… даже не знаю, с чего начать.

– Почему бы вам не начать с самого начала, – предложил начальник своим медоточивым голосом, словно приглашавшим собеседника затянуть с ним вместе двадцать третий псалом. – Это самое простое.

Энди так и поступил. Сначала напомнил обстоятельства, при которых он получил срок. Затем пересказал все, что услышал от Томми Уильямса. С учетом последующих событий называть имя последнего, вероятно, не стоило, но, с другой стороны, как иначе, спрошу я вас, он мог рассчитывать на то, что ему поверят?

Выслушав Энди, Нортон довольно долго молчал. Наверно, он откинулся на спинку кресла под портретом губернатора Рида, сцепил пальцы, выпятил губы, наморщил лоб… и надраенный значок заблистал во всем своем великолепии.

– Да, – подал он наконец голос. – Ничего подобного мне слышать не приходилось. И знаете, Дюфрен, что меня больше всего в этой истории поразило?

– Да, сэр?

– Что вы так легко клюнули на эту удочку.

– Сэр? Я… я вас не понимаю.

По словам Честера, до него донесся какой-то жалкий лепет. Невозможно было поверить, что пятнадцать лет назад на крыше производственных мастерских этот человек сумел скрутить самого Байрона Хэдли.

– Видите ли, – сказал Нортон. – Совершенно очевидно, что этот Уильямс по своей молодости смотрит на вас снизу вверх. Надо полагать, с нескрываемой симпатией. Он узнает о печальной странице вашей биографии и, естественно, хочет… подбодрить вас, назовем это так. Все очень понятно. Он молод, не слишком умен. И, увы, не отдает себе отчета в том, какую бурю в вашем сердце он поднимает. Мой вам совет…

– Неужели вы думаете, что я не взвесил такую возможность? – перебил его Энди. – Но вот ведь штука: я никогда не рассказывал Томми о человеке, который работал механиком на эспланаде. Я никому не рассказывал, мне это даже в голову не приходило! А между тем словесный портрет сокамерника Томми Уильямса и этого механика полностью совпадает!

– Видите ли, вы попали в ловушку избирательного восприятия, – сказал Нортон со смешком.

Подобные обороты – «в ловушку избирательного восприятия» – сразу выдают человека эрудированного в пенитенциарных вопросах и методах коррекции поведения. Эти спецы вворачивают всякое такое при каждом удобном случае.

– Это не так… сэр.

– По-вашему, – уточнил Нортон. – А по-моему, так. Между прочим, ваше утверждение, что именно такой человек работал механиком при загородном клубе, это еще не доказательство. Сказать можно что угодно.

– Нет, сэр, – вновь перебил его Энди. – Не что угодно. При желании…

– А кроме того, – властно продолжал Нортон уже на повышенных тонах, – можно ведь взглянуть и в другой конец подзорной трубы, не так ли? Предположим, чисто теоретически, – действительно был человек по имени Элвуд Блотч.

– Блэтч, – сухо поправил Энди.

– Ну да, Блэтч. И предположим, он действительно сидел в одной камере с Томми Уильямсом в тюрьме Род-Айленда. Его наверняка уже выпустили. Наверняка. Мы ведь даже не знаем, сколько он уже отсидел, когда его перевели в камеру Уильямса, правильно? Мы знаем только, что он получил шесть лет.

– Да. Мы не знаем, сколько он к тому времени отсидел. Но, по словам Томми, он не отличался примерным поведением, наоборот, вел себя вызывающе. Так что он вполне может быть на прежнем месте. Но даже если его и выпустили, в картотеке остался его последний адрес, имена родственников…