Только тогда судья в Рокне был не так лют, как нынешний. Старый подагрик Реймас содержал на свое жалованье целый выводок детей, внуков и племянников, и больше семи плетей маленьким уличным бродяжкам не давал, а уж отсечь пальцы!.. Такого Магнус не помнил. Эта кара только для взрослых воров. Но, видимо, что-то поменялось за те годы, что прошли с момента, как он сам стоял на этой площади.

Да и что такого украла эта девчонка? Пятнадцать ланей — большая сумма.

— Ну, раз желающих нет, — судья прокашлялся и, взглянув на небо, быстро зачитал приговор.

За помостом стояло еще человек десять подсудимых, таких же мелких оборванцев и воров, а небо к югу заволакивало тучами, и в душном мареве полудня отчетливо чувствовалась приближающаяся гроза. Палач хлопнул девчонку по плечу, подталкивая к колоде...

— Именем Ирдиона! — произнес Магнус громко, поднимая вверх левую руку, и, чуть тронув лошадь пятками, подъехал вплотную к помосту.

Судья посмотрел недоверчиво, но Магнус двумя пальцами достал висевшую на цепочке печать.

— Именем Ирдиона я забираю вашу подсудимую и ещё вон тех двоих в служение Ордену, — он высыпал на ладонь писцу горсть монет. — Надеюсь, этого хватит для уплаты ущерба?

Судья кивнул.

Магнус забрал её, и Колючку с Чижом с собой.

Почему она помнила это? Орден забирает память у всех, кто приносит клятву. И все послушники помнят свою жизнь с момента, когда Кмирр — Старший настоятель над послушниками, в большом зале храма обливает их головы водой, окуривает благовониями и благословляет на службу.

Но Кэтриона помнила и площадь, и судью, и Магнуса, и Чижа с Колючкой. Если бы у неё была хоть одна вещь из той, предыдущей жизни, она бы вспомнила всё. Она же теперь шейда — Сумрачная жрица. И нет для неё такого прошлого, которое нельзя увидеть.

Кроме своего собственного.

Только вот вещей не было. По указанию Кмирра всех послушников раздевали догола, и Адда заставляла их тщательно мыться в своих тёплых подземных пещерах, пахнущих серой и железом. А все их вещи один из послушников сжигал на берегу моря.

Все они теперь братья и сестры. И нет у них прошлого, нет у них других родных и друзей.

Но Кэтриона помнила своих настоящих друзей — Чижа и Колючку. Как она пряталась с ними под мостом от дождя, как стояла на страже, пока они лазили в рыбацкие лодки воровать корзины с морским гребешком, как делили по-братски украденную в лавке сладкую праздничную булку...

Чиж и Колючка не прожили и года. Их забрала лестница в триста пятьдесят восемь ступеней.

А Магнус...

Он научил её всему, и она до сих пор ещё жива. И пальцы на руке у неё целы. Магнус, он ей как отец, если отец вообще был у неё в той жизни, которой она не помнила.

И именно он научил её этому - лгать нужно так, чтобы в словах не было лжи...

Она вздохнула и произнесла:

— Однажды... я стояла на площади в Рокне, в Нижнем городе, и судья назначил мне двадцать плетей... за воровство... потому что у меня не было денег возместить ущерб. Но один... весьма влиятельный господин, заплатил мой долг городу и забрал меня к себе... Воспитал и научил всему. И теперь я... та... кто я есть.

И в её словах не было лжи...

— Этот господин — Зефери Текла? Поэтому ты служишь ему? — спросил Рикард, вытаскивая грудинку из огня.

— Какая разница? Лучше скажи, откуда ты родом?

— Не думаю, что это важно.

— Ты тоже не похож на убийцу из тёмных переулков или вора, и у тебя тоже изящная правильная речь, ты хорошо танцуешь и сражаешься, и моё «слишком» в той же мере относится и к тебе, — ответила Кэтриона, — кто же ты такой Рикард — князь с золотыми приисками?