Старый эксперт, расценив Мишкино молчание как покаяние нерадивого ученика, назидательно подняв вверх палец, процитировал менторским тоном:

– Некромантия, то есть самовольное, вопреки порядку, установленному федеральным законодательством, получение информации от усопшего… Вторая часть – то же самое, совершенное в составе группы и повлекшее общественно-опасные последствия… Часть третья… Наказывается лишением свободы на срок от двадцати до пожизненного або применением высшей меры наказания – смертной казни!

– Петрович! Так если там вышка светит, стало быть, это следственного комитета поляна или того хуже – госбезопасников, – брякнул следователь, вовремя сообразив, что о моратории на смертную казнь, действующем в его мире, во избежание ненужных ему сейчас расспросов, лучше не распространяться. – А значит, статьи эти мне, в общем-то, и не к чему – подследственность-то не наша.

– А головой думать, хомбре, тоже к твоей подследственности не относится? Ты мне, пацан, не диспозицию давай, мне она без интереса. Ты мне обычным русским языком скажи – что в некромантии плохого.

– Ну… Это ведь как глумление над трупом получается…

– Язык у тебя впереди мозгов получается, отрок. Думай. Какое глумление, если некромантить можно и с костями, и с пеплом кремированного. Ну?..

– Я… Ну… Мало ли, чего они скажут…

– Хомбре, включи голову. К примеру, историки – представляешь, сколько они узнали, если б подняли мумию Отци. Или хоть кровь на Туринской плащанице? Даю подсказку, хомбре убогое, – ты бы мог поднять мертвеца? А кто бы мог?

– Я бы не смог! – решительно бросил Мишка и, вспомнив множество прочитанных фантастических книг, добавил: – Мог бы только тот, кто обладает специальными оккультными навыками.

– А кто ими обладает, отрок? Мама твоя ими обладает? А бабушка? А соседка? Может быть, фирмы такие есть: «Окажу оккультные услуги»?

– Нет, – нахохлился Канашенков, вспомнив о давным-давно погибших родителях, но так и не понимая, куда клонит эксперт. – Наверное, только колдуны и обладают.

– Ох, и бестолковые же хомбры пошли ныне, – вздохнул Докучаев. – Ну-ка, стой, отрок.

Они остановились возле парапета набережной. Снизу из плавучего летнего кафе доносилась музыка. На причале стояла молодая женщина в летнем платье, а рядом с ней – ухоженная светловолосая девочка лет шести.

– Мам! Мама, смотри, какая бабочка! – восторженно кричала девочка, показывая рукой на бабочку дивной красоты, скользящую над поверхностью воды. – Мам, она прямо как рыбка в аквариуме, только летает!

Бабочка взлетела от воды вверх, попала в поток ветра и села на парапет в каких-то десяти сантиметрах от руки Докучаева. Николай Петрович ловко накрыл бабочку ладонью.

– Дедушка ее поймал! – закричала девочка внизу. – Дедушка, можно мы ее посмотрим?

– И правда, можно нам на нее поближе поглядеть? – приподняла голову мама девочки. Женщина оказалась приветливой, улыбчивой и очень милой. – Мы ее не обидим!

В этот момент с Мишкой и Николаем Петровичем поравнялся хмурый мужик, на ходу хлопавший себя по карманам.

– Мужики, прикурить не дадите? – спросил он у Докучаева. – Где спички оставил, голова дурная…

Эксперт, ни на кого не глядя, вдруг резко сжал в кулак руку, которой он накрыл бабочку.

– Мама, за что он ее раздавил?! – огорченно воскликнула девочка на пирсе. – Зачем? Она же такая красивая! Она ему что, мешала, что ли? Злой дядька! Злой! – И девочка расплакалась.

– Вам бы и вправду лечиться! – решительно произнесла мать девочки. – Зачем при ребенке так делать?

Мишке показалось вдруг, что воздух возле Николая Петровича наэлектризовался. А в следующее мгновение Докучаев протянул хмурому мужику коробок спичек. К коробку прилипли невероятно яркие бабочкины крылья.