Так бы оно и было, если бы Мирхафизов не взял дело в свои руки. Уже в принципе согласившись, она вдруг уперлась, заявив, что со скарбом своим расставаться все равно не желает, он ей дорог и сам по себе, и как память. Вон на той доске она полвека рубила зелень, а через эту мясорубку с незапамятных времен пропускала мясо, и ножи у этой мясорубки замечательные, и есть крупная решетка, что по нынешним временам редкость, а если хочешь соорудить приличный бифштекс, без крупной решетки никуда. И потому хоть что вы с ней делайте, хоть на куски режьте, как ту говядину, а будет по ее: основную часть барахла она погрузит в контейнер и отправит по ж/д (между тем в силу вполне объяснимого ажиотажа на контейнеры записывались уже за полгода), остатки же продаст ближним и дальним соседям-таджикам, да-да-да, у нее уже есть на примете кое-какие покупатели. Не стоит и говорить, что речь шла о предметах, которые можно было с равными основаниями, с какой стороны посмотреть, считать как ценными вещами, так и никчемным хламом. Кроме того, вы что же, с ума, что ли, все посходили, как она может уехать, не продав жилья.
И опять: необъяснимым для меня образом, сказав ей, вероятно, какое-то петушиное слово, Мирхафизов убедил ее бросить все – и спровадил не просто быстро, а столь стремительно, что бедная моя мамочка и охнуть не успела. Старую квартиру он обещал в ближайшее же время сбыть с рук и передать деньги в Воронеж, а в качестве компенсации дал приличные подъемные – на них маме предстояло обзавестись пожитками на новом месте.
Впрочем, какие уж там были деньги. Квартиры тогда уже ни черта не стоили. Я потом много раз замечал: недвижимость очень падает в цене, если в городе начинаются бомбежки или танковые дуэли. Пока в ходу было только стрелковое оружие, но все с ужасом предощущали все то, что началось немногим позже.
И мама уехала. Мы простились на вокзале, она горевала, что в этой сумасшедшей колготе не позвонила Вальке, а я обещал к ней, к Вальке, в любом случае перед собственным отбытием съездить, просто кровь из носу, навестить и попрощаться, все-таки не чужие.
С нами вышло не так стремительно, но тоже без лишних промедлений. Когда Мирхафизов сообщил, что билеты взяты на такое-то и, следовательно, через одиннадцать дней нам с Баюшкой предстоит отбыть в столицу нашей Родины город-герой Москву, я спешно собрался в Чкаловск.
Моя двоюродная сестра Валька с мужем Сашей и сыном Васечкой жила именно в Чкаловске.
Знаете Чкаловск? Вот тебе раз, ну тот, что близ Ленинабада. Так прежде назывался нынешний Ходжент… Да? Странно. Все знают… Ленинабад – чудный город. Там много всяких диковин. Например, крепость, построенная Александром Македонским, возле нее и соответствующий музей. Я его посещал, музейчик маленький, да ведь и крепость небольшая – крепостица, а не крепость. Стены оплыли, обвалились, проглядывают бревна, смотришь на них – и странно представить, что их таскали на своих крепких плечах солдаты Александра. Что еще? Да, еще ткацкая фабрика, большая такая мануфактура, современная. Парадная часть стены из булыжника в мозаичном стиле, узоры слагаются в слова: «Ленинабаду – 2500 лет». Раньше было смешно, а теперь потеряло значение… В общем, просто попрощаться с Валькой, а то ведь бог весть когда теперь свидимся.
А впрочем, знаете, не буду я вам этого рассказывать, очень уж тяжелая история. Ну и что, что взялся. Ничего страшного. Как взялся, так и бросил, все так в жизни. Не всегда все доводится до конца, до завершения. Да?.. Не знаю… Ну хорошо, что ж делать, правда, если уж начал. Как говорится, дело заехано…