Все затихают. Ник закрывает за нами дверь.

Я слышу как в соседнем боксе плачет от боли тот мальчик, которого только что привез Никита и хочется простить Борьке все, лишь бы только ему не было больно.

– Так, молодой человек, что случилось? – врач надевает перчатки.

– Здравствуйте, он упал с качелей, – говорю я. – Неудачно. На бетонный бордюр приземлился.

– Как парашютист хотел? – врач осторожно прощупывая Борькино плечо.

– Хотел как с трамплина прыгают, но неудачно приземлился.

За спиной тихий смешок Никиты.

– Понятно… – кивает доктор, снова осторожно ощупывая плечо и грудную клетку. – Предварительно похоже на перелом ключицы. Сейчас сделаем рентген и посмотрим точнее.

У меня холодеет в груди.

– Как перелом? – хриплю, потому что мгновенно все пересыхает в горле.

– Не волнуйтесь. Наложим гипс, а может повязкой отделаемся, месяц походит, все срастется.

– Это что у меня настоящий гипс будет? – распахивает глаза Борька. – Как в “Бриллиантовой руке”?

Я закатываю глаза, стараясь не заплакать. Не представляю егозу-Борю с гипсом.

– Да.

– Борян, – присаживается рядом Никита, – его еще можно использовать, как тайник.

– Да ладно…

Подмигивает ему.

– А снимать можно будет, как терминатор? Руку открутил и прикрутил назад.

– Так нет.

– Так, фамилия, имя, отчество ребенка, – и смотрит на меня.

Я только открываю рот, чтобы попросить Никиту выйти. Персональные данные, все дела. И я просто не хочу, чтобы он что-то знал о Боре.

– Попов Борис, – сын опережает.

– Сколько лет?

– Пять.

– Ну, если терминатор готов, пойдем на рентген. Только аккуратно, без геройства.

Боря поднимается.

Никита сжимает кулак и протягивает Боре. Тот в ответ стучит.

Я не смотрю на него.

– Идемте за мной, – зовет нас медсестра.

Идем по коридорам больницы делать рентген.

Какие-то странные совпадения. Два раза за день встретиться с прошлым. И оба раза спас и помог.

Врач смотрит на снимок. Я держу Борю за здоровую руку, он тихий, будто сдулся. Только глаза чуть блестят – от боли или страха, не пойму.

Никита ушел. И я даже выдохнула. Без него спокойней.

– Перелом ключицы. Левый край, без смещения, – говорит врач. – Слава богу, обошлось без осколков и вывиха. Кость ровно треснула – значит, срастется хорошо.

Я киваю, будто это обычные слова. Хотя внутри все падает куда-то вниз. Поломался мой терминатор.

– Мы наложим фиксирующую повязку – восьмерку, – продолжает врач. – Это такая, что удерживает плечи в раздвинутом положении. Чтоб не срослось криво.

– А гипс?

– Не нужен. Только повязка и покой. Две недели минимум без активной нагрузки. Качели, беготня, падения – исключены. Потом контрольный рентген. Если все хорошо – реабилитация и потихоньку в строй.

Я киваю еще раз.

– А на компьютере можно? – интересуется Борька.

– Можно все, что исключает движения рукой, – улыбается врач. – Хотя это, я понимаю, сложнее всего.

Я молча киваю. Да он и сам все понимает.

Боря сидит на кушетке, слегка сутулится, смирно ждет, пока медсестра распаковывает повязку. Не плачет, не хнычет – держится, как взрослый. Только глаза бегают: на меня, на врача, на потолок.

Когда ему заводят руки за спину и начинают затягивать ту самую "восьмерку", он чуть дергается. – Дыши. Сейчас будет неудобно, но нужно потерпеть.

И он терпит. Сжимает зубы и терпит, но не плачет.

Тонкие лопатки, плечи сдавлены ремнями.

Похож на маленького парашютиста, готового к прыжку с высоты.

– Вот вам заключение, завтра с ним к участковому, вам дадут больничный. Повязку не трогать, спать на спине, руку не поднимать. Через две недели – на контрольный рентген.