Он смотрит на терминал, потом на меня, и в его глазах снова появляется что-то, чего я не могу понять. Смесь лёгкого удивления, досады и… вызова. Он видит эту стену, которую я возвела между нами. И, судя по всему, привык пробивать любые стены, неважно, из чего они сделаны — из бетона или из боли.

– Оля, я… – делает он снова попытку.

– Оплата, – мой тон не терпит возражений, отсекая любые дальнейшие попытки разговора.

Мой взгляд твёрд, я не отвожу его, давая ему понять, что разговор окончен.

Антон медленно прикладывает телефон к терминалу, его движения кажутся задумчивыми, словно он взвешивает каждое действие. Оплата проходит, и на экране загорается зелёный сигнал, подтверждающий завершение операции.

– Ваш торт, – говорю я, мой голос остаётся бесстрастным, не выдавая ни грамма внутренних смятений. Я достаю из холодильника внушительную коробку, на которой красуется наклейка с нашим логотипом — моё имя, стилизованное под завитки крема. – Осторожно, он довольно тяжёлый.

Я ставлю коробку на прилавок, слегка отодвигая её в его сторону. Антон берёт её, и в этот момент его пальцы случайно, едва заметно касаются моих. Но я тут же отдёргиваю руку, словно обожглась, инстинктивно, не контролируя себя. Это прикосновение — фантомная боль, которая напоминает о всём, что было.

– До свидания, Оля, – произносит он.

В его голосе появляется какая-то новая, едва уловимая интонация, словно он что-то для себя решил. Его взгляд цепляется за меня, изучая с неожиданной глубиной, затем медленно скользит по всей кофейне, по каждому столику, каждой витрине, словно он запоминает каждую деталь, каждый уголок моего мира.

– До свидания, – отвечаю я, уже отворачиваясь, не желая больше встречаться с ним взглядом.

Моё сердце колотится, как загнанная птица, но я стараюсь дышать ровно.

Антон медлит секунду. Это мгновение кажется бесконечным, полным скрытых смыслов и невысказанных слов.

Затем он разворачивается и выходит. Колокольчик над дверью снова звенит, возвещая его уход.

Я смотрю ему вслед. Его плечи широки, походка уверенна, как всегда. Он не оглядывается, не делает попыток задержаться или бросить прощальный взгляд.

Но я точно знаю. Он вернётся.

Я чувствую это всей своей душой, каждой клеточкой своего тела. Это не просто предчувствие, это холодная, незыблемая уверенность.

И это предчувствие, словно холодная тень, накрывает меня, несмотря на солнце за окном. Спокойствие, которое я так тщательно выстраивала, нарушено.

3. Глава 3

До самого вечера у меня внутри свербит, как будто кто-то натёр душу наждачкой. Это не просто раздражение, это глухое, ноющее отчаяние, смешанное с кипящей злостью.

Я хожу по кофейне — туда, обратно, от витрины на кухню, потом снова на склад, возвращаюсь к прилавку. И всё время ощущаю, как будто рядом кто-то дышит в затылок. Только это не кто-то. Это мысль.

Мысль о бывшем. Чёрт бы его побрал.

Стоит задержать взгляд на чашке или услышать, как дверь скрипнет, и я снова будто вижу его лицо. Это спокойное, гладкое выражение, чуть снисходительное, до отвращения знакомое. Как будто мы случайно пересеклись в торговом центре, как будто он когда-то не разнёс мою жизнь в щепки, оставил в нищете и панике, даже не оглянувшись.

Я вспоминаю, как он стоял у прилавка — ровный, собранный, отточенный, как будто только сошёл с рекламного билборда дорогого бренда. Его голос, сдержанный и чуть хрипловатый, звучал так, будто нам просто нужно было уточнить, со взбитыми сливками он хочет кофе или без. Ни капли неловкости. Ни малейшей вины. Это лицемерие поражает меня до глубины души.