По старым, ещё не до конца протухшим связям договорился о кредите под высокий процент. Чёрт, какой же это был риск, какой, мать его, адреналин!

Я ставил всё на кон, всё до последней копейки, которую смог собрать. Но я знал, что делаю. Пошёл уже проторенной дорожкой, но в одиночку, сам за себя. Никто над душой уже не стоял, никто не тянул одеяло на себя.

И спустя три года я смог не просто выплыть, но и развернуться гораздо шире, чем раньше. Моя империя росла, становясь ещё крепче, ещё неприступнее. Я доказал себе, и всем этим уродам, что могу. Что я чего-то стою.

Отношения с Кариной за эти годы лучше не стали. Они просто… существовали. Как мебель. Как очередной атрибут успешной жизни. Это был брак по расчёту, холодный и пустой. С моей стороны уж точно.

Она стала меня настолько раздражать, что сил терпеть её становилось всё меньше. Её малейший жест, её визгливый голос, её вездесущее присутствие вызывали глухое, но постоянное раздражение.

А она, как назло, будто помешалась на желании завести ребёнка. Все её мысли были только об этом. Она буквально жила этой идеей, и эта одержимость сводила меня с ума.

Завтрак, обед, ужин – всё крутилось вокруг какой-то овуляции, зачатия, грёбаных циклов. Я же детей от неё не хотел.

Видимо, природа была со мной солидарна, и Карина никак не могла забеременеть, несмотря на дорогущих врачей и бесконечные, унизительные процедуры.

Из-за этого на неё накатывали самые настоящие истерики. Громкие, демонстративные, они выжигали во мне последние остатки терпения, как напалмом. На время этих истерик я просто уезжал.

Куда угодно. К друзьям, в закрытые клубы, в командировки. Там я отдыхал, глушил это раздражение алкоголем и случайными связями. Дорогие женщины, без обязательств, без глупых вопросов про детей. Просто разрядка.

И вроде приспособился. Нашёл в своей жизни удовольствия, свои плюсы. Одиночество в толпе, когда вокруг полно людей, но ты ни от кого не зависишь. Власть, деньги, возможность получить почти всё, что захочешь, стоит только щёлкнуть пальцами. Но всё это было каким-то пресным, безвкусным. И вдруг, в этот налаженный, циничный мирок, она вновь встретилась мне... Ольга.

И старые раны, которые я так старательно замазывал слоями равнодушия и пренебрежения, словно штукатуркой, вдруг начали ныть. Глубоко под броней моего мужского цинизма, холодности и жёсткости, под этим фасадом успешного, беспринципного хищника, скрываются чувства.

Не та юношеская пылкая любовь, нет. Того давно нет. Что-то иное. Тягучее, горькое, как осадок на дне самого дорогого коньяка.

Осознание того, что я потерял, что сломал. Она была единственной, кто знал меня настоящего. Кто верил в меня искренне, по-настоящему. Кому было плевать сколько я зарабатываю и на какой тачке езжу. И я, ублюдок, это уничтожил. Своими руками.

А ведь я случайно попал в её кофейню. Карина попросила заказать торт, какой-то очередной свой выпендрёж. Я просто нагуглил ближайшую с хорошими отзывами.

Зашёл. И замер. Сначала я не поверил. Ну совпадение — и всё. Мозг не сразу подал сигнал, а тело уже среагировало: что-то внутри щелкнуло, будто кто-то изнутри постучал — "Очнись, идиот".

Она стояла за стойкой, чуть прищурив глаза. И это была уже не та наивная, доверчивая Оля, что смотрела на меня щенячьими глазами.

Нет. Она изменилась до неузнаваемости. Стала жёстче, словно выкована из стали, но при этом… дьявол, она стала сексуальнее.

Это было не вульгарно, нет. Никаких декольте, никаких навязчивых поз. Это была какая-то внутренняя, зрелая женственность, которая исходила от неё, заполняя собой всё пространство. Уверенность в каждом движении, в каждом слове. Самодостаточность.