— Ага, — дочь скептически приподняла бровь, но не стала допытываться.

Она знала: если мама не говорит — значит, не скажет.

Прошла первая неделя. За ней вторая. И однажды ночью, когда все легли, я стояла у окна и смотрела на луну, такую же холодную и отстранённую, как я сейчас.

«Мне понравилось это внимание».

Эти слова жгли изнутри сейчас, как и в первую минуту, когда я их услышала от мужа. Господи, я ненавидела эти слова. И ненавидела всё произошедшее. Потому что скучала по моему мужу, по мужчине, который в моей жизни существует большую половину прожитых мною лет.

Он не стал таскать мне букеты цветов после разговора, приглашать на ужины в дорогие рестораны и быть изворотливым на такие банальные жесты. Это не его стиль, и я никогда бы не оценила подобные вещи. Но и долго отсиживаться в стороне — это тоже не о моём муже.

Он дал мне эти четырнадцать дней и пришёл сегодня за ответами.

Вторые выходные, проведённые с Машей, и многие часы рассуждений на самом деле ни к чему меня так и не привели. Я по-прежнему чувствовала обиду и боль из-за его поступка и слов. Но чтобы доводить до развода... этого я тоже не хотела. Нам просто нужно было во всём разобраться и сказать по-честному друг другу, как мы будем двигаться дальше.

Дверь спальни скрипнула, я обернулась.

— Ника... — Семён стоял на пороге, босой, в мятых штанах и футболке, словно не на секунду не прекращал ворочаться в попытке уснуть и в итоге сдался. — Мы должны поговорить.

— О чём? — снова отворачиваюсь к окну.

— О том, что я идиот.

Я фыркнула.

— Это не новость.

— Но я твой идиот.

Тишина.

Эта принадлежность «только мой», «только твоя» сейчас была размыта. Стоило посмотреть на его губы или представить его улыбку, с которой он принимал флирт той женщины, и я прихожу в бешенство.

— Раньше был, — отвечаю сдавленно.

Он подошёл ближе, но не прикасался. Однако его тепло казалось просачивалось в меня.

— Я не хочу это терять.

— А что ты готов сделать, чтобы не потерять? — наконец повернулась к нему.

Его глаза были тёмными, почти чёрными в ночи. Этот вопрос был таким же сложным, как тригонометрические формулы. Но в последних всегда было решение. А у нас? Оно тоже было?

— Всё.

— Конкретнее.

— Я увольняюсь.

Я замерла.

— Что?

— Я не могу работать там, где есть даже намёк на подобное. Где меня видят не как профессионала, а как... — он сжал кулаки. — Я найду другую работу.

— Ты с ума сошёл? Ты строишь эту карьеру двадцать лет! С того момента, как я тебя знаю.

— А наш брак — двадцать два.

Сердце дрогнуло. В молодости нам хватило года, чтобы понять, что мы готовы вступить в брак, и сделали это. Скромно, но так красиво и надёжно.

— Это слишком радикально.

Даже я признавала это.

— А что тогда?

Я медленно выдохнула.

— Начни с малого. С правды.

Он кивнул, согласный с моими словами.

— Например?

— Кто она?

Семён напрягся. И сжал губы. Воздух вокруг нас внезапно стал более холодным.

— Анна Купцова. Директор по маркетингу в «Кристалле».

— Вы только по работе общались?

— Да. Никаких лишних вопросов.

Я вздёрнула бровь.

— Она знала, что ты женат?

— Да. Я не снимал кольца, и наше семейное фото стоит на столе вполоборота, как и на стене позади моего кресла. А также рисунки нашей дочери. Никогда бы не стал прятать вас с Машей.

— И она всё равно...

— Да.

Я закрыла глаза. Человек типа той женщины делает свой выбор — мне на это плевать. Но не на моего мужа.

— Ты хочешь, чтобы я поверила, что за четыре встречи ты не заметил, что она настроена на большее? Что она понимала, что это просто флирт и не более того?

— Я заметил. Но думал, что если не реагировать — она отстанет.