Она никогда не говорит о том, какой Элиас Великолепный за закрытыми дверьми их покоев. А я не уверена, что хочу знать. Мне достаточно того, как он иногда смотрит… будто выпивая всю мою жизненную силу до дна.

– Он даже не сказал мне, – нарушает негромкое пение птиц королева.

Губы Мелисанты плотно сжаты, а ноздри трепещут от едва сдерживаемого гнева.

Я смотрю на Её Величество, ожидая продолжения.

– Он решил отдать замуж Эрни и даже ничего не сказал! Ни мне, ни ей!

Королева часто называет Элиаса «он». Будто бы само его имя ей противно. Будто бы, если произнести его вслух, случится что-то плохое.

– Возможно, решение было внезапным, могло пройти лишь несколько дней, Ваше Величество. – высказываю осторожное предположение я. – Вы же знаете, что он отмеряет время совсем другими мерками, нежели мы с вами.

Королева поворачивается ко мне, её глаза темнеют:

– Он знает уже несколько месяцев! Князь был заранее оповещён и скоро прибудет! Он относится к нам, как к скоту. Наше мнение ничего не значит. Ни моё, ни Эрнеллы.

Я протягиваю руку и мягко касаюсь запястья Мелисанты. Наедине мне позволена такая вольность. В её глазах встают слёзы, но она тут же смаргивает их, борясь со слабостью.

– Вы сказали Эрни? – спрашиваю я.

Мелисанта сглатывает:

– Ещё нет. Но сегодня им предстоит познакомиться.

– Надеюсь, вы не выказывали Его Величеству своего недовольства? – с тревогой спрашиваю я.

Она резко разворачивается и расстёгивает верхние пуговицы платья, ткань сползает, обнажая белую кожу. Две рваные раны-полоски сантиметра три длиной тянутся по ключице к груди, они уже перестали кровоточить.

Я в ужасе прикладываю ладонь ко рту.

– Выказывала, – шепчет она срывающимся голосом.

Дыхание Мелисанты сбивается, она протягивает руки, я обнимаю её, чувствуя, как внутри всё горит огнём ненависти. Почему мир так несправедлив? Почему мужчины могут творить, что захотят? Обличённые властью, напоенные ею допьяна, они считают, что женщины лишь игрушки, которыми можно вертеть, как им будет угодно.

– Нужно обработать, – я отстраняюсь и уже было бросаюсь на выход – к лекарю.

Но королева останавливает меня одним лишь жестом:

– Он не велел. Сказал, это моё наказание за непослушание.

Внутри ворочается огромный ледяной комок страха. Что король сделает со мной, если сотворил такое со своей женой? Выбора у меня нет, жизнь Фелли на кону.

– Мне нужно сегодня попросить у Его Величества аудиенции, – говорю я.

Мелисанта бледнеет, в её глазах отражается ужас.

– Только не сегодня, Ясмина! – выдыхает она. – Подожди пару дней, пока всё уляжется. Да и зачем тебе?

– Альрик хочет, чтобы ему повысили жалование. Думаю, в военном ведомстве ему отказали, и он решил, что послать меня к королю с прошением – отличная идея.

Мелисанта презрительно поджимает губы – она терпеть не может моего мужа.

– Его счастье, что его ещё не сослали в Солёные земли, иногда мне кажется, что король просто выжидает особого, способного доставить ему истинное удовольствие, случая, – кривится королева. Морщины в уголках её рта теперь видны ещё сильнее. – Откажи ему! Скажи, что не пойдёшь!

– Тогда он отправит Феллону загород – три дня пути на карете. Там нет врачей и учителей. И нам действительно нужны деньги, – печально отвечаю я, вспоминая, что нужно купить зелье для падчерицы. – Я больше не могу продавать украшения без ущерба для своей репутации.

– Если бы я могла помочь…

Элиас держит жену и детей на коротком поводке. Казна полнится золотом, но получить оттуда хоть медяк можно лишь с его одобрения и позволения.