Познания и высшие стремленья!»
>172 Так говорил друзьям я на пути,
И речь моя всех их так оживила,
Что трудно удержать потом их было,
>175 Когда вперед мы принялись грести.
Корабль свой мы к востоку повернули
И словно птица далее порхнули
>178 В своем безумном беге. В небесах
Сверкали звезды полюса другого,
Пять раз луна светила в облаках
>181 И исчезала с неба голубого
С тех пор, как мы сквозь роковой проход
Скользнули в бездну моря, нам чужого,
>184 И убегали далее… Но вот
Вдали гора пред нами показалась,
Черневшая из белой пены вод,
>187 И та гора громадной нам казалась.
Обрадовались все мы ей тогда,
Но эта радость тотчас же умчалась
>190 От нас, сменившись ужасом, когда
От той горы поднялся вихрь ужасный
И на корабль наш хлынула вода.
>193 Три раза поднимался он, несчастный,
Напором волн, и вот в четвертый раз,
Не выдержав с грозой борьбы напрасной,
>196 Пошел на дно: закрыло море нас.
Песня двадцать седьмая
Появление в светильнике призрака Гвидо де Монтефельтро. Рассказ Вергилия о состоянии Романьи. По удалении призрака путники переходят из восьмого в девятый вертеп.
>1 Вновь светоч колебаться перестал,
И неподвижный, тихо умолкая,
От нас он удаляться снова стал.
>4 Учителя желанье исполняя,
Тогда другой дрожащий огонек,
Что следом шел за ним, не уставая,
>7 К себе мое внимание привлек.
Внутри его – я слышал – раздавался
Какой-то странный ропот, на упрек
>10 Похожий, как тогда мне показался.
Как медный бык{144} впервые застонал,
И в его реве голос отозвался
>13 Того, кто вид и формы зверя дал
Тому быку, – и полон был страданья
Тот страшный рев, хотя он вылетал
>16 Из медного, литого изваянья,
Так точно вылетало из огня
Неуловимо-странное роптанье
>19 И пронеслось около меня.
Когда ж оно на волю вдруг прорвалось
Из пламени, тогда услышал я,
>22 Как постепенно в звуки облекалось
Роптанье то, и раздались слова,
В которых скорбь и горе выражалось{145}:
>25 «О, смертный, ты, лишь молвивший едва
Здесь по-ломбардски: «Можешь удалиться».
Прошу тебя на миг остановиться.
>28 Пришел я слишком поздно, может быть,
Но я молю тебя не торопиться,
Молю тебя со мной поговорить:
>31 Исполни же несчастного желанье…
Когда сюда ты свергнут в наказанье,
Покинув край латинский, где грешить
>34 Я научился прежде, то нельзя ли
Поведать мне: война иль мир теперь
В Романии? В довольстве иль в печали
>37 Живет народ? Мне дороги, поверь,
Известья те. В горах, между Урбино
И тем хребтом, где – чудная картина! —
>40 Берет начало Тибр, я был рожден».
Я слушал эти речи со вниманьем
И в любопытство весь был обращен,
>43 Тогда учитель молвил с состраданьем:
«С ним сам ты говори: латинец он…»
И я, осмелен этим замечаньем,
>46 С ответом уж готовым на губах,
Немедленно воскликнул: «Дух горящий!
В Романии – в тиранах и рабах,
>49 Как в жизни прошлой, так и в настоящей,
Всегда живет и будет жить раздор
И вечных распрей страх непроходящий,
>52 Но, к счастию, пока до этих пор
Войны там нет, о ней нет слухов даже;
Равенна же несчастная все та же,
>55 Чем и была. Орел Поленты{146} там
Гнездится, как и прежде, распустивший
Над Червиею крылья… Городок,
>58 В кровавой битве галлов истребивший
И при осаде давший им урок,
Теперь не тот, чем прежде быть он мог:
>61 О подвигах великих позабывший,
Зеленых лап{147} теперь узнал он гнет.
Веррукио{148}, названье пса носивший,
>64 С своим щенком по-прежнему грызет
Свою добычу… Помнишь ты, наверно:
Им был убит Монтаньо{149} в свой черед.
>67 При двух реках Ламоне и Сантерно
В двух городах по-прежнему царит,
Меняя убежденья лицемерно,