— Мамочку свою деткой называй, — я уверенно шагнула навстречу. — С тобой разговаривает доктор Полина Мелихова. Главный и единственный врач этой больницы и вашего поселения.

«Я не переборщила с грубостью и отвязностью в тоне?» — уколола мысль и сразу растворилась в нечитаемом взгляде противника. Наоборот, недобрала.

— А я Линсер, детка, — и тоже двинулся ко мне. — Ты нас прервала.

Значит, он из троицы главный.

— Линсер, ты напал на мою собственность, — решаю дальше не церемониться. — Если сию минуту ты не уйдешь, я подам заявление в полицию.

Линсер скривил рожу, мне показалось, чтобы не расхохотаться. А потом всё-таки взорвался от смеха. Два приятеля поспешили присоединиться к веселью.

— Ну... что ты, детка… то есть Полина, — отсмеявшись, Линсер приблизился еще на шаг, и меня накрыло мерзким запахом пота. — Не кипятись, это же наш Динни. Я ему приветик от Селинтии передавал, правда? — обернулся он к измученно опиравшемуся на стену Дину. — И вообще у нас здесь свои порядки, если заметила.

— Этих еще воспитывать надо, — поддакнул ему один из дружков, — кто тут первый день тусуется.

Я вижу только широкую спину культуриста с мышечным рельефом под облегающей футболкой. Даже мода на гармоничное телосложение сюда не добралась. Хоть бы на месте мозгов у него были не мышцы.

— Вот видишь, — в глазах промелькнула ярость и растворилась в карей радужке. — В чужой монастырь со своим уставом, как говорила моя прапрапрабабка, не ходят.

— У меня контракт. И договор на рабов, — стараюсь говорить спокойно и уверенно, но внутренняя дрожь отражается в голосе. — Абсолютное право собственности.

— Да ну? — издевается Линсер и демонстративно бросает похотливые взгляды на мою шею и грудь. — Уверен, что привет от Селинтии я могу передавать так часто, как захочу.

— Не в мою смену, дружок, — повторяю, чеканя каждое слово, и, напустив в голос арктический холод, смотрю прямо в зрачки мерзавца. Пытаюсь вспомнить, не его ли рожу, поигрывающую языком, я видела утром в коридоре. Безуспешно.

Сдерживать гримасу отвращения становится все сложнее. А нужно ли стараться?

Взгляд мужчины елозит по груди и медленно спускается ниже, выворачивая наизнаку душу.

«Это всего лишь взгляд», — напоминаю я себе, но кожа под одеждой горит, как ободранная наждачкой.

— Какая ты суровая, мне нравятся властные девы. Да еще с такими формами, — щелкнул он языком, с вожделением заново ощупывая мою фигуру, к счастью, только глазами. — Мы что, из-за раба воевать будем?

— Будем, — обещаю я. — Моих рабов больше трогать нельзя. Точка.

Линсер сделал еще один шаг ко мне, приблизившись вплотную, и приоткрыл рот. Я перестала видеть что-либо вокруг. Только знакомый пирсинг в красной мякоти языка. Время замедлилось, и слова долетели с опозданием:

— Т-ты такая аппетитная, когда зли-ишься. Давай познакомимся поближе, — мерзавец не собирался униматься, — например, сегодня в клубе «Ветреная…»

— Хватит! — одним кошачьим движением я выдернула руку из кармана и выбросила ее вперед, уткнувшись в майку, чуть ниже области сердца. И утопила кнопку до упора.

Приглашение на полуслове оборвалось. Не ожидал, урод, да? Дружки тоже не ожидали и замерли с каменными лицами, отметила я боковым зрением. И только потом вопль сотряс стены процедурного кабинета, а Линсер грохнулся на пол и откатился в угол. Но резво подскочил на ноги и прошипел:

— Ты что творишь, идиотка?

— За домогательства к свободной есть хорошая статья, — я повернулась к дружкам мерзавца, поигрывая гаджетом. — Кого еще не обучили манерам?