– Мне то, что до его романтичной натуры? Я мужика не щупала уже четыре месяца, – взвывает Надя, заводя любимую шарманку по не трезвяку. – Мне трахаться охота, а не о силе любви, зарифмованной в четверостишья, слушать.

Четыре месяца у неё не было. Ха… У меня уже год, как минимум присутствовало полное отсутствие секса. Последнее время Серёжа не баловал. Да и когда ему? Поистёрся бы, бедняжка. А после развода даже на самоудовлетворение руки не поднимались. Сейчас же, разбередив поцелуем либидо, готова сама запрыгнуть на член мужика, аж зубы сводит.

– Я и так изогнусь, и этак, ноги раздвину, а он всё читает и читает, читает и читает, – сбавляет обороты Надька, зевая и подминая под голову подушку. – Не выдержала, прямым текстом предложила себя, а он: «Я не такой. Не сплю с девушками на первом свидание». Вот на хрена он меня в лес тащил? За каким отвешивал комплименты и пошлые намёки? Что со мной не так? Грудь, попа, лицо? Чего мужикам надо?

Снова подрывается, а глаза горят. И я понимаю, что она собирается идти по второму кругу. Зажмуриваюсь от невнятной боли в висках, от её надоевшего трёпа, заваливаюсь на матрас, мечтая о минутах тишины.

– Так может Марат перепил, – перебиваю её, говоря на распев. Готова колыбельную спеть, наплести что угодно, лишь бы Надя легла спать. – А может вообще, не стоит у него. Такое бывает с красивыми парнями. Слишком озабочены своей внешностью, ходят по салонам, колют разную хрень, а в результате стручки скукоживаются.

– Видела я, как у него не стоит, – обиженно вдыхает подруга. – На пляже чуть ли по лбу не бил. Так и норовил из трусов выскочить.

– Ну, значит причина в спиртном, – успокаиваю её, а сама вспоминаю тот же голодный взгляд, медленно ползущий от моих щиколоток, до глаз, задержавшись до неприличия долго на развилке между ног и на торчащих от холодной воды сосках. – Так что не бери в голову. Протрезвеет и покажет себя во всей красе.

Не сдерживаю смешок, представив, как Марат поутру бежит к палатке со своей дубиной наперевес. Залетает, и давай показывать умение. Только перья в разные стороны летят.

– Тебе смешно, а я себя уродиной толстой почувствовала, – всхлипнула, потянувшись за отставленной бутылкой. – Вернёмся, на диету сяду и силовую нагрузку увеличу.

– Надь, ну что ты опять начинаешь, – хватаюсь за голову, проклиная и конференцию, на которой обсуждают что угодно, только не новинки и проблемы в творчестве, и Марата, страдающего импотенцией в неподходящий момент, и Артёма, возбудившего так некстати. – Спи давай. Терпеть ненавижу пьяных баб.

Чувствую, что если останусь с ней, то меня разорвёт на части. Подрываюсь, отстёгиваю полог и вылетаю на улицу, с каким-то ошалелым кайфом вдыхая свежий воздух, сдобренный парами хвои и водорослей. До слуха доносится тихий смех и подвыпивший говор, всплеск потревоженной глади, стрёкот разгулявшихся сверчков.

Беру направление к озеру, желая лишь об одном – остаться наедине хоть на полчаса. Этого времени достаточно, чтобы Надежда успокоилась и заснула, перестав надоедать своим нытьём. Добираюсь до раскидистой ивы, вольготно расположившейся у самой кромки воды, и опускаюсь на прохладную траву, пружинящую подо мной.

В голове вырисовывается сюжет с надменным боссом и глупенькой секретаршей. Он её обязательно совратит, наобещав небо в алмазах. Она конечно же влюбиться, отдаст всю себя, а он, негодяй, бросит девочку, оставив сюрприз после себя.

– Не спится? – спрашивает босс слишком знакомым голосом. – И мне. Артём оккупировал палатку и в бешенном темпе лупит по клавишам, а я нуждаюсь в тишине.