— Тебе нельзя, — тут же восклицает она. — Нельзя спать, пока Кудиновы не приедут!

— Я сам решу! — начинает рычать на неё. — Мне можно!

— Давид! — пытаюсь его успокоить я.

Что-то с ним не так. Чего он злой такой? Агрессивный? Может, я повредила участок мозга, отвечающий за агрессию и восприятие окружающего мира?

— Оставьте меня одного! — не унимается он.

— Что случилось? Где болит? — недоумеваю я.

— Просто уйдите! Сейчас же!

— Давид!

— Просто выйдите! — уже кричит он. — У меня голова трещит! Я не могу при женщинах показывать свою боль. Дайте мне пять минут! Всего пять минут тишины и одиночества.

— Тогда я остаюсь, — заявляет Анфиса. — Они выйдут, а я останусь, чтобы дальше осмотреть тебя.

— Нет. Ты уходишь с ней, — напряжённо командует ей, но ситуацию спасает Тимур.

— Давид! Твою мать! — ругается он на друга, забежав в комнату. — Ни на минуту не оставишь тебя! Какая-нибудь из Громовых тебя убьёт!

— Бог любит троицу. У третьей всё выйдет, — хмыкает он.

— Тогда мне лучше увести Мару.

— Лучше уведи этих дам. Всех, — молит он его, прикрыв глаза. — И возвращайся.

— Чего?

— Господи! Вы что, глухие? Оставьте меня на пару минут, — выкрикивает он, и Тимур, переглянувшись с нами, выводит аккуратно нас всех. Анфиса еле сдерживает своё возмущение ситуацией. А мы с Марой вообще ничего не понимаем.

— Чего это он? — не понимает сестра-ветеринар. — Может, ему по так голове бахнуло, что он везде врагов теперь видит? Нет, ну у меня, бывает, защемит нерв, и я агрессивной становлюсь. Но не думаю, что это тот случай, — вслух размышляет она.

— Не думаю. Не в его стиле, — задумчиво тянет Тимур и возвращается обратно к Давиду, оставляя нас с девочками только гадать, какой процесс я запустила, уронив на него кастрюли.

В комнату нас спустя заявленные пять минут так и не пустили. И, судя по выражению лица Тимура, происходит что-то ужасное, потому что из комнаты Давида он выходит напряжённым и задумчивым.

Вскоре приезжают Глеб и его отец. После ряда диагностических манипуляций они выносят вердикт, что всё нормально, не считая гематомы на полголовы.

— Мне нужно уехать, — заявляет Давид, выйдя к нам.

— Я его отвезу, — напряжённо добавляет Тимур, звякнув ключами.

— Э-э, — только и открываем рот мы с Марой, совсем потерявшись в своих догадках.

— Не скучай, — подходит ко мне Есенский с палочкой и, чмокнув в лоб, испаряется.

Чего?..

Это что только что было?

Что вообще, твою мать, произошло?

6. Глава 6

Давид

— Ты уверен, что хочешь это сделать? — спрашивает меня Тимур, выруливая со двора дома Анфисы.

— Я должен всё вспомнить, — отвечаю ему, глядя на дорогу. — Не хватает всего одного ответа на мои вопросы. И пока я не узнаю его, не успокоюсь!

— Но ты ведь Алёну вспомнил, — вздыхает он недовольно, потому как идея и планы мои ему не нравятся от слова совсем. — Значит, всё хорошо. Зачем ворошить всё?

— Нет, — мотаю головой. — Я не вспомнил главного. Почему я её скрывал от родных!

— Но Тиане сказал.

— Сказал, — отзываюсь и хмыкаю. — Но она моя сестра, и я всегда ей сообщаю о том, если что-то мне нравится. Что у этих женщин в голове, хрен его знает, а Тианка знает и всегда подсказывает. У меня шпион по ту сторону лагеря.

— Твои родители тебя потом не отпустят к Анфисе, — логично подмечает то, о чём и я уже подумал. — Следить будут. А потом разлучат вас с Алёной и на грымзе Ире женят.

— Пусть только попробуют! — рычу на него. — Ни за что!

— Что будешь делать? Потом, когда найдёшь ответы? — вздыхает, смирившись с моими планами.

— Вернусь к Алёне, естественно, — фыркаю я. — Что мне ещё делать? Родителям скажу всё как есть. Но этот пунктик в моей голове не даёт мне расслабиться. Почему я её скрывал? Почему?!