Приятели, недопонимая, зашикали со своих мест. Заблицкий тем временем разогнулся и стало понятно, что он смеется. Да еще как! Взахлеб.

– Ха-ха! – Григорий сел на ступени, устланные ковровой дорожкой и стал снимать с ног ботинки. Красивые, цвета вина, из кожи ягненка.

– Григ, зачем!?

– Они не нужны мне, – воскликнул весело парень. – Вы все! Снимайте с ног кандалы! Они нам больше не нужны! К изнаню это вонючее училище! – он заскочил босиком на парту и, залихватски разведя в стороны руки, принялся приплясывать. – Чего стоите? Снимайте! В испод всех занюханных профессоров! К драконовому дрыну ректора! И батюшку моего! К изнаням, пусть гады сожрут его с потрохами! Задрали его сволочные приказы! – горя шальным взором, парень раскрутил в руке за шнурок ботинок и со всей силы швырнул его. Тот тяжело взвился под потолок над рядами парт. Лектор слеповато поправлял очки на носу, когда ботинок феерично приземлился ему в лоб, а затем шлепнулся на трибуну, припечатав ведомость.

– В яблочко! – Заблицкий затряс кулаком над головой.

Все, кто пытался в тот неудачный урок утихомирить Григория, получали от него пяткой в глаз.

***

Весть о том, что Заблицкого старшего отчислили за употребление дурманного нектара, облетела училище со скоростью бешеного дракона. На сей раз ни совет училища, ни высокородный отец курсанта не смогли замять произошедший инцидент. Мало того, что гневался почтенный профессор из столицы, получивший ботинком в лоб, так еще кто-то из шустрых учеников записал происходившее в лектории сие непотребство на агатит и поделился с друзьями. В тот день произошел обыск в номере братьев Заблицких, и в фарфоровом супнике с золотой каемочкой был обнаружен патрулем дурманный нектар.

Григорий все отрицал, но, когда ему предложили отправиться на полное дознание к чтецам, отказался.

На утро собралась толпа зевак, пришедших поглядеть, как чемпион покидает училище. Полина как раз направлялась в отдел душеспасательства, когда застала процессию. Григорий Заблицкий с сопровождающими следовал в сторону портального грота. На дракушне его ждал дракон-перевозчик, ибо по слухам переход порталом старик Заблицкий сыну не предоставил. Чемпион прятал загнанный взгляд от толпы. Полина спустила заслон и прочла на его эмокарте море обиды и праведного возмущения. Парень считал себя незаслуженно выгнанным и дико злился, а еще присутствовали и нотки отчаяния. Григорий на миг запнулся, глядя куда-то в толпу зевак, а потом вспыхнул яростью.

Полина проследила за взглядом и увидела Вемовея Ранева. Тот стоял, подпирая ствол липы плечом и со спокойствием удава взирал на действо. Рука его была поднята в прощальном жесте лишь одну секунду, а потом парень отлепился от дерева и зашагал прочь из толпы.

За ним шлейфом тянулось злорадство. Полина бросилась следом.

Она нагнала парня на дорожке, ведущей к столовой.

– Вемовей Ранев! Погодите!

Лишак обернулся и вздернул бровь в ожидании.

– Это вы, да? – сдув с глаз упавшую прядку, высказала Поля. – Вы как-то сделали так, чтобы Заблицкого отчислили?

– У вас отличная фантазия, душеспас, – произнес безучастно, но его невозмутимость не обманула ее.

– Точно! Вы еще тогда сказали, что его выгонят по другому поводу.

– По-вашему, я поймал вэйна в закоулке и налил в глотку запретного пойла? – фыркнул он.

– Нет. Не знаю, – смешалась Полина. – Но вы рады, что его выгнали.

– Как и половина училища, – все-таки он улыбнулся. Скупо, едко, но даже такая улыбка преобразила его лицо. На миг ей причудился довольный удавшейся шалостью мальчишка. – Может, вы соизволите позавтракать со мной, и поведаете свою теорию?