- Я весьма благодарна Василию Васильевичу за помощь и участие, - сказала я совершенно искренне.

- И как, вы вспомнили что-нибудь? Нет? Значит, подумаем ещё. Что Носов?

- Ходит и угрожает, - пожала я плечами.

- Найдём управу, - отмахнулся он. – А пока вот, держите, - он протянул мне какой-то свёрток.

Я взяла, развернула кусок холстины… и увидела свои ботинки. Свои чудесные коричневые ботиночки, со шнурочками, и с одним повреждённым крючком на левом, и с небольшой царапиной на носу у правого, которую я тщательно замазывала дома кремом.

- Я не могу передать, как благодарна вам, Михаил Севостьянович, - я прижала свёрток к груди. – Что я вам должна?

- Пустое, Ольга Дмитриевна. В прошлый раз вы пострадали из-за моего неуместного любопытства, я остался в долгу перед вами. Поэтому забирайте ваши вещи. К сожалению, найти остальное мне пока не удалось.

Что, это ещё и разновидность извинений? Невероятно. Минус на плюс? После наглости Носова – что-то хорошее?

- Но где… где они были?

- У здешнего скупщика краденого, которого для какой-то неведомой цели прикармливает здешний же староста, - брезгливо поморщился он.

О как. Носова прямо связывают со здешним криминалом? Запомним.

- Вы объясните, что именно вы в прошлый раз делали и для чего? – я взглянула на него и натолкнулась на испытующий взгляд серых глаз.

О да, сегодня в этих глазах не было ни льда, ни какой-то вечной потусторонней пустоши, как в прошлый раз, это были просто человеческие глаза. И они улыбались.

- Да, попробую. С вашего позволения, ещё не сегодня. Мне будут нужны ещё некоторые сведения… и я их вскоре получу. Кстати, расскажите, и что же, вы вправду не снимали ваш крестик никогда и ни при каких обстоятельствах?

- В самом деле не снимала, - честно сказала я.

Мне хотелось посмотреть, что будет, если сниму, потому как – ну что может быть? Ничего же в нём особенного. Но каждый раз, когда я бралась за шнурок, я всё равно что слышала бабушкин голос – «Оля, не снимай крест никогда. Как бы тебе ни хотелось это сделать, не снимай. Поверь, это неспроста».

- И вы не спрашивали вашу бабушку, отчего так?

- Пыталась, но или в этот же момент случалось что-то, что отвлекало от этого вопроса, или она как-то очень ловко переводила разговор на другую тему, - вдруг поняла я.

Я никогда не задумывалась, почему так. Крест этот был частью моей жизни, да и всё. Почему у кого-то карие глаза, а у кого-то серые? Почему кто-то умеет рисовать, а кто-то нет? Почему кто-то носит крест, а кто-то не носит?

- А что-нибудь ещё ваша бабушка вам говорила? Может быть, запрещала?

Я задумалась.

- Обманывать запрещала, даже в мелочах. Говорила, что она всегда знает, говорю ли я правду. И если её рядом нет, то это значит всего лишь, что кто-нибудь другой тоже может слышать. И принимать во внимание.

Я не смогла расшифровать его выражение лица – какое-то интересное.

- А как она умерла? Я верно понял, что вашей бабушки нет в живых?

А вот это был самый… сложный вопрос.

- Знаете, она сказала, что уезжает… и не вернулась. О нет, она была здорова, достаточно здорова, как только может быть здоров человек восьмидесяти девяти лет от роду. Мы все пытались отговорить её, проводить, поехать с ней, но она запретила. А спорить с ней было… очень сложно. Мы договорились созваниваться… быть на связи. И она не вышла на связь сразу же. Мы чуть подождали и заявили в розыск, и её не нашли. Искали долго, моя мама… могла хорошо заплатить, и платила, даже частному детективу платила. Не нашли. Это было… очень больно. У неё ведь даже могилы, выходит, нет, я не смогла похоронить её по-людски.