Что?

- И… в каком же качестве я буду там у вас находиться? – интересуюсь я исключительно формально.

- Я буду присматривать за вами. А если вы будете готовы постараться и смягчить то дурное представление о себе, какое уже успели у меня создать – то буду готов отплатить добром за добро.

- Не понимаю, господин Носов, - покачала я головой.

Начал – так говори до конца.

- Вы симпатичная девица, госпожа Филиппова. В заводе вам придётся туго, что скрывать, и в том доме, где зарабатывают свои гроши ваши товарки – он кивнул на пустующие кровати Анны и Стеши – тоже несладко. А я один, и не позволю дотронуться до вас никому другому.

- Дотронуться? – ну давай же, говори, не хочу понимать твоих намёков.

- Вряд ли вы столь наивны, - усмехнулся он.

Я же только пожала плечами.

- Боюсь, я не готова соглашаться на то, что обрисовали мне столь туманно. Нет уж, господин Носов, вам придётся сказать, как есть.

- Как есть – будете служить в моём доме, ясно?

- Каковы обязанности? Какая оплата?

- Вам будет, где жить, будет, что есть, и вам не будут задавать лишних вопросов, - отрезал он.

- Маловато. Где жить, я уже почти нашла, что есть – заработаю. А на вопросы ответить невелик труд.

Он взял меня за руку, вот прямо взял, и впился в меня чёрными своими глазищами.

- Зря вы так, госпожа Филиппова, ой, зря. Вы ещё не поняли, что здесь со мной не спорят? Ну-ну, поглядим. Значит, в завод захотели? Будет вам завод. А то и ещё что поинтереснее. Жду вашего ответа до завтра. А завтра приду и вас выслушаю. И если к этому моменту вы не будете готовы внятно сказать, где устроились, или не пожелаете принять моё предложение – отправитесь далеко и надолго.

- Но доктор Зимин ещё не выписал меня из больницы.

- Ну так выпишет, - пожал он плечами. – Дело-то нехитрое.

Встал и вышел.

А я осталась сидеть и думать – что это было.

19. 19. Удивительное предположение

Что было – объявление войны это было, вот что. И я его приняла, так, кажется.

Понимание пришло мгновенно – да он же просто увидел девчонку, симпатичную, приличную, образованную, одинокую, за которую некому вступиться, и у которой нет даже ботинок, и решил придержать её для себя. Без пальто и без обуви далеко не убежит. Знакомых здесь нет, податься не к кому. А у Зимина под крылышком таких девчонок и не только девчонок – пруд пруди, как я тоже сейчас поняла. Он старается помочь всем, вот вообще всем. И одиноким девчонкам, и надорвавшимся на работе мужикам, и вредным местным старухам, и кому-то ещё. Всем, кто попросит помощи. Просто потому, что может. И он для меня тоже сделает, что сможет. А что не сможет – не сделает. Значит, придётся самой.

Вот-вот, самой. Где там наша Матрёна Савельевна? Пускай уже поскорее приходит, да пойдём договариваться про квартиру.

Как по заказу, дверь приоткрылась, но пришла вовсе не Матрёна Савельевна. Приоткрылась чуть-чуть, чтоб одним глазом заглянуть. Дверь открывалась в противоположную от меня сторону, и глаз не увидел ничего.

Тогда раздался негромкий стук.

- Заходите, кто там, - вздохнула я.

День визитов, мать его.

А вошёл и не Зимин, и не вернувшийся для чего-то Носов, и не столь ожидаемая мною Матрёна Савельевна, а некромант Соколовский. Вот уж кого я вовсе не ждала и видеть не желала!

- Здравствуйте, Ольга Дмитриевна, - поклонился он. – Вас сегодня не узнать!

- Ну так не узнавайте, - пожала я плечами. – Здравствуйте, Михаил Севостьянович.

- Пребывание у Зимина под крылышком идёт вам на пользу, это приятно, - сегодня он был весь такой благостный и вальяжный, и даже улыбался – очень заразительно, между прочим.