– Я ожидал, что в это время уже буду любоваться пригородом Академии. – Я ощутил фальшивость своих интонаций. Улыбнулся. – К счастью, присутствие столь прекрасных леди скрашивает эту досадную задержку.

Баронесса Мальдиб чуть потупила взгляд. Одна её спутница смотрела на меня с подозрением, вторая – Сянцзян – недовольно прищурила узкие тёмные глаза, своей формой напоминавшие об обитателях Золотого города и тайной страже.

Беспокойство трёх баронесс можно было понять: вдруг я столь обеспокоен потому, что везу нечто запрещённое, и это бросит подозрения на них? Им-то откуда знать, что это не так.

Если не считать провозимого тайком наследного принца.

От нехорошего предчувствия вдоль позвоночника пробежал холодок: сможет Лонгвей не выдать себя подозрительным поведением? Не заметит ли мою нервозность мой тайный соглядатай?

Мысленно ругая себя за то, что пошёл на поводу у Лонгвея, скользнул взглядом по сторонам. В вагоне-ресторане прибавилось пассажиров из тех, чьи купе уже досмотрели. Взрослые, такие же подростки, как я, и даже один мальчик лет семи в сопровождении матери и старшего брата. Им вроде бы ничто не угрожало, но что-то тревожное витало в воздухе.

Опасение…

Не я один ощущал себя не в своей тарелке, хотя как раз у меня были поводы беспокоиться: врагом мог оказаться любой. Понимание этого давило на плечи постоянно, а сейчас ощущение усилилось многократно. Придавливало к полу так сильно, что я почти задохнулся. Зачем отец так рано посвятил меня в миссию рода Бергов? Зачем рассказал мне, ещё ребёнку, так много? Почему не запер меня в моей комнате в день последнего своего разговора с императором? Неужели отец не хотел надёжно уберечь меня, тогда ещё восьмилетнего, от таких знаний?

Голос, звук резко открывающейся двери – и я очнулся от приступа малодушия.

Да, знания об освободительном движении лишили покоя, порой были горьки, но зато я видел поболее многих, и лживая доброта императора не могла меня обмануть. Осторожность знающего об истинном положении дел куда лучше спокойной слепоты, из-за которой можно умереть, даже не поняв, от чего именно.

Я же имел возможность нанести удар первым.

– Это просто возмутительное хамство! – вошедший в вагон-ресторан молодой человек с густой чёрной шевелюрой и блекло-серыми глазами взмахнул рукой. – Какое право имели эти холуи обсуждать содержимое моего чемодана? – Он оглянулся. – Вот скажи, Фенг Ин, имели ли они право обсуждать то, что не касается их непосредственной службы?

За ним шёл подросток-имперец, чьи раскосые глаза были настолько широко распахнуты, что почти сравнялись размером с нашими. Только два удара сердца спустя я понял, что этот встревоженный подросток, названный Фенг Ином – Лонгвей. С этой новой внешностью он совсем не походил на себя и казался старше.

Судя по растерянному лицу, жизнь вне Золотого города продолжала его удивлять.

Я должен его убить.

Без наследника, с больным правителем империя не сможет удержать в своём составе завоёванные страны. Бергхольд освободится, я вернусь домой, на земли, которыми правили мои предки. Вернусь не заложником, а тем, кто восстановил родовую честь и отомстил за отца. Не будет стражи Золотого города, соглядатаев, цензоров, и больше никто не сможет обвинить мою семью в предательстве интересов своих подданных и союзников.

Сероглазый брюнет рухнул на кресло возле свободного столика и грозно переспросил:

– Так что ты думаешь, Фенг Ин? Или предпочтёшь поджать хвост, как остальные трусы? – он посмотрел на дверь, но за ними в вагон-ресторан никто не вышел, и брюнет презрительно фыркнул.