Он поставил корзину с едой на маленький приставной столик, затем сел за свой стол и откинулся на спинку кресла. Сегодня руки холодели больше, чем обычно. Симптомы «разрыва» никогда не проходили целиком, но последние недели его спасала боль. Теперь синяки почти сошли, и он уже не мог просто расправить плечи и попытаться отвлечься. Он посмотрел на свои дрожащие пальцы и задался вопросом – заметила ли это Анника? Что она подумала? Нервы?

Эштар спрашивал себя, как долго он сможет протянуть, не показывая своего отчаянья, прежде чем снова приползёт к ней, умоляя выпороть его.

4. 4

Эштар мог бы попросить о следующей встрече через неделю после того, как его синяки сошли. Это было бы через несколько дней после того, как он встретился с Анникой на кухне.

Но он сказал себе, что будет выглядеть слишком отчаявшимся.

Прошла ещё одна неделя, и Анника со своей командой отправилась в один из срединных миров, обследовать новый свободный домен. Эштар сказал себе, что всё в порядке. Что он долгое время обходился без этого и сможет обойтись ещё сколько-то дней.

По вечерам теснота в груди стала его постоянным спутником. Пальцы всё время были холодными, они дрожали и казалось, что все симптомы, которые он успешно сдерживал в течение дня, обрушивались на него с удвоенной силой. Сначала перед глазами начинало расплываться, и это затрудняло работу с донесениями после третьей смены Пламени. Затем его руки начинали коченеть, какую бы задачу он не пытался выполнить – полировать доспех, точить меч, относить грязное бельё в прачечную, получать на складе новое или просто упражняться с мечом – чем бы он не занимался, ему приходилось это отложить.

Поскольку к этому времени он всё ещё был далёк от усталости и ненавидел себя за эту слабость, он брался за упражнения, которые должны были поддерживать тело в форме – отжимания, приседания, всё то, что можно было делать прямо в его комнатах, и что не требовало особой ловкости или остроты зрения. Это продолжалось до тех пор, пока ему не начинало казаться, что потолок падает на бок.

Его учили техникам, которые должны были успокоить разум и сосредоточить внимание. Эштар использовал их так часто, что мог вспомнить любую без раздумий. Если его дыхание сбивалось, он тут же выравнивал его. Если мысли начинали ходить по спирали, он быстро сужал внимание до конкретной задачи. Когда это не срабатывало, он начинал думать о том, чтобы просто получить зелье, которым пользовалось большинство. Зелье, которое могло вызвать привыкание и навсегда подчинить его дому Нар-Шах, но всё равно – в эти мгновение казалось, что это так легко. Это было бы также просто, как найти любого из Падших и соврать, что он потерял свою дозу. Так же просто, как спуститься по лестнице и…

Спокойное выражение лица, которое он демонстрировал подчинённым в течении дня, в такие вечера давало трещину. Он прислушивался к собственному прерывистому дыханию, к ощущениям в вечно сдавленной груди, и мечтал о невозможном. От желаний, чтобы небо оставалось на месте, до размышлений о том, будут ли его руки когда-нибудь тёплыми и послушными, если он продолжит заставлять их выполнять упражнения, до мечтаний о плети, о ровных прикосновениях кожаных ремешков к своей спине, пока боль не заставит его разучиться дышать по другой причине. Пока его разум не откажет настолько, что он перестанет пытаться сосредоточиться, и плеть сделает для него то, чего не смогли все техники, которым обучали его Орден и Небеса.

Прошло три недели прежде чем Анника вернулась, и к тому времени ощущения Эштара перевалили гребень отчаянья… и он понял, что снова начинает к ним привыкать. Такова была его жизнь до Анники, и он мог справиться с этим снова. Он сказал себе, что на самом деле вообще не скучает по её обществу. Было много других способов справиться с тем, что его мучало. Если ни один из них не сработает, тогда он может просто попросить убрать его с этой должности. По крайней мере, никто не пострадает от его неспособности держать себя в руках.