Мне, наверно, совсем не случайно пришла на ум подобная аналогия. Я почувствовал, что проголодался.

Что ж, по крайней мере, сейчас я был в безопасности. И на свободе. Наконец-то! Я вырвался из стран Тихоземья и был готов начать путешествие в страну, где родился. Нам предстояло сделать остановочку в Египте, чтобы забрать деда, но… все равно! Мы двигались! Какое облегчение!

Итак, я начал свой путь. На этом пути я найду отца, а может, выясню, кто я на самом деле такой…

И даже если то, что я обнаружу, мне не слишком понравится, прямо сейчас мне было хорошо. И пусть от стремительного падения вниз меня отделяло всего лишь стекло, пусть в животе урчало, пусть впереди ждала опасная неизвестность, я успокоился, расслабился и задремал. Свернулся на расстеленном матрасе и погрузился в сон.

Проснулся же я оттого, что в нескольких футах от моей головы разорвался снаряд.

Вы, поди, уже думаете, будто все просекли? Мою логическую дилемму? Пробел в доводах? Временный паралич рационального мышления? Мой… э-э-э… затор в ясности сознания?

Плохо выразился. Забудем последнюю фразу.

Так или иначе, без разницы, отметили вы или нет, – в моих умствованиях есть-таки протечка. Я провозгласил себя вруном. Откровенным, бесхитростным и бескорыстным!

И вот после такого-то заявления я приступил к правдивому повествованию о своей жизни. Спрашивается, какая может быть вера подобной истории? Ее рассказывает лгунишка, значит там все вранье? А как вам еще такое: если я всегда лгу, значит ложным было и утверждение, что я лжец?

Ну, поняли, что́ я имел в виду, говоря о параличе рационального мышления? Дайте-ка поясню. Я был лжецом. И бо́льшая часть моей жизни – сплошная выдумка. Геройские подвиги, сделавшие мое имя известным, мой образ жизни, слава, которой я наслаждался… Ложь, ложь, ложь!

А вот то, что я вам излагаю на этих страницах, – голые факты. Таким образом, я подтверждаю свою сущность лжеца, рассказывая правду… конечно, подмешивая в нее кое-какие выдумки, на которые я собираюсь обращать ваше внимание. Пусть они станут убедительными примерами, доказательством истины, состоящей в том, что я – врун.

Ну как? Дошло?

В общем, меня сбросило с матраса и впечатало в стеклянную стену – «Драконаут» вздрогнул, уворачиваясь от разрыва, еще видимого в темноте за наружной стеной. Кажется, наш корабль не получил повреждений, но это было близко!

Я потер руками голову, просыпаясь. Потом тихо выругался и на четвереньках устремился к двери. В этот момент «Драконаут» вновь мощно качнулся, вильнув вправо. Меня швырнуло на пол, а совсем рядом с прозрачным боком воздушного судна пронеслась огнедышащая ракета. Оставив за собой хвост дыма и пламени, она ушла вдаль и там взорвалась.

Я начал подниматься как раз вовремя, чтобы заметить еще силуэт, промчавшийся мимо «Драконаута». И это не был новый снаряд – я успел различить ревущие двигатели и опознать нечто пугающее, похожее на истребитель «F-15»[6].

– Вот же битые стекляшки, – вырвалось у меня.

Кое-как заставив себя встать, я вытащил свои линзы окулятора. Насадил их на переносицу и помчался в рубку.

Я ввалился туда в тот момент, когда Бастилия указала рукой и завопила:

– Слева! Маневрируй!

Лицо Австралии было покрыто потом. Она заложила поворот, уводя «Драконаут» с курса налетающего истребителя. Я еле устоял на ногах, но от очередного выстрела наш корабль благополучно ушел.

Я застонал, тряся головой. Каз стоял на одном из кресел, опираясь на панель управления, и смотрел в противоположный глаз дракона.

– Вот это я понимаю! – вопил коротышка. – Давненько же никто по мне ракетами не пулял!