Все дело в особом «умном» песке, который используют для изготовления силиматического стекла. При нагревании этот песок испускает необычное свечение. Под воздействием свечения некоторые типы стекла ведут себя специфически. Одни поднимаются в воздух, другие неудержимо стремятся вниз. Остается в нужной последовательности подставлять разные детали под этот свет – и двигатель готов.

Я знаю, вам, жителям Тихоземья, подобное кажется странным. Вы небось уже спрашиваете себя: «Если этот песок такой ценный, как вышло, что он повсеместно распространен и обычен?» Что с вас взять! Вы ведь жертвы ужасного заговора! (Еще не надоело это выслушивать?)

Библиотекари приложили массу усилий, чтобы заставить людей не обращать внимания на песок. Не считаясь с чудовищными тратами, они завалили все страны Тихоземья «глупым» песком – одной из немногих его разновидностей, которая вообще не показывает никаких реакций, хоть ты совсем его расплавь. Очень остроумное решение! Хочешь, чтобы люди чего-то не замечали, – брось это им в буквальном смысле под ноги!

(Только не ждите, что сейчас я пущусь в рассуждения об экономической ценности катышков из пупка!)

Мы наконец добрались до моей каюты. Корпус летучего корабля – тело дракона – был добрых двадцати футов[5] в поперечнике. Полно места и для длинного коридора, и для кают. Тем не менее мысль о прозрачности абсолютно всех стен как-то не шла у меня из головы.

Я спросил:

– У вас на борту, я смотрю, с уединением не очень?

Бастилия закатила глаза, потом коснулась рукой стенной панели и приказала:

– Затемнение!

Стена немедленно потемнела.

Мы просто летели в режиме прозрачности, чтобы удобнее было скрываться от лишних глаз.

– Ясно, – сказал я. – Так это технологии, а не волшебство?

– Естественно. Каждый в принципе повторить может, не только окуляторы.

– Однако дракона ведет все-таки Австралия.

– Это не из-за того, что она является окулятором, это просто потому, что она пилот. Слушай, я должна вернуться в рубку. Иначе мать меня взгреет за нерасторопность.

Я внимательно посмотрел на нее. Похоже, Бастилию что-то всерьез беспокоило. Я сказал:

– Мне правда жаль, что я сломал твой меч.

Она передернула плечами:

– Начнем с того, что по большому счету я его и не заслуживала…

– Почему ты так говоришь?

– Да это все прекрасно понимают, – ответила Бастилия, и в ее голосе прозвенела настоящая горечь. – Даже мать говорит, что меня рано посвятили в рыцари. Она полагает, я была не готова.

– Суровая у тебя матушка…

– Она меня ненавидит.

Я потрясенно смотрел на нее:

– Бастилия… Ну что ты несешь?! Как так – ненавидит? Она же твоя мама!

– Она стыдится меня, – сказала Бастилия. – И так было всегда. Хотя… Кто бы знал, и зачем я с тобой это обсуждаю? Иди-ка покемарь, Смедри. Оставь важные дела тем, кто несет ответственность за свои действия!

И с этими словами она зашагала прочь, направляясь в сторону рубки. Вздохнув, я потянул на себя стеклянную дверь и вошел в каюту. Там не имелось койки, но в углу я обнаружил свернутый матрас. Сама каюта, как и весь дракон в целом, слегка извивалась: каждый взмах крыльев рассылал по корпусу плавную волну движения.

Сперва меня от этого начало укачивать, но постепенно я адаптировался. Я сел на пол, глядя сквозь наружную стену, благо она оставалась прозрачной: Бастилия затемнила лишь переборку, оставшуюся у меня за спиной.

Внизу до самого горизонта простирались облака. Белые, комковатые, словно пейзаж какой-нибудь неизвестной планеты… ну или плохо взбитое картофельное пюре. Солнце, садившееся вдалеке, было ярко-желтым куском масла. И, как тот кусок, оно медленно плавилось, исчезало…