Выйти через главный ход я бы не рискнула. Там могла болтаться эта гномиха. Оставалось одно: свить веревку из простыни.

Из той самой простыни, которая стоила целый серебряный, и которую я обещала не портить! Если этак пойдет, то что будет следующим шагом? Демона позову?

Я покрепче привязала простынь к крюку под подоконником; обычно на такие крюки на лето вывешивают вазоны с цветами. Кит не успел и глазом моргнуть, как я соскользнула по простыни вниз, и он лишь подхватил меня, чтоб я не упала.

— Смелая, — негромко произнес он, привлекая меня к себе.

Слишком нахально и слишком крепко!

Мои руки, сжимавшие шелк, стали словно ватными. Сердце колотилось так, что Кит не мог этого не заметить! И он заметил, и делал все, чтобы оно колотилось еще сильнее!

Он обнял меня за талию, все так же завораживающе улыбаясь. Его быстрый взгляд охватил меня всю: и красиво завитые и уложенные волосы, и похорошевшее лицо, и свежий вид. От его близости, от его сильных не по— мальчишески рук мне становилось не по себе, и я впервые подумала о Ките как о мужчине.

Он взрослый. И его уверенность тоже взрослая! Его объятья, его осторожные поглаживания, его невольная дрожь — все это было не наивной детской игрой. Кит смотрел на меня как на девушку. И, кажется, был серьёзно настроен…

— Ты правда очень красивая и необыкновенная, — с чувством произнес он. Его голос предательски хрипнул, а я залилась краской стыда, потому что наши лица были близко, очень близко. Так, что я чувствовала его теплое дыхание на своих разгоревшихся губах и носом почти касалась его носа…

— Кит, а вот это точно запрещено! — прошептала я, чувствуя, как его ладони движутся по моей спине, чтобы прижать меня крепче, придвинуть еще ближе, хотя, казалось бы, ближе просто некуда!

***

Кит склонился к моему лицу.

Между нашими стремительно сближающимися губами я успела каким— то чудом протиснуть свои пальцы, и поцелуй достался им, самым подушечкам, где кожа такая чувствительная.

Глаза Кита смеялись и сияли напротив моих. Перед моим взглядом полыхнуло белое зарево, я задохнулась от волнения. Жар его тела обнял меня, мгновение мы были близко, так близко, что, казалось, предотвращенный мной поцелуй состоялся.

Пальцами я чувствовала все движения его ласкающихся мягких губ, колкую юношескую щетину над верхней губой, даже улыбку, с которой Кит поцеловал мои пальцы еще раз, уже не таясь, и шаля, прихватив мой палец губами очень откровенно.

Отказ он принял без лишней драмы и без обид — как мне показалось.

— Ты слишком торопишь события, Кит… — прошептала я, испуганная его внезапным и таким скорым напором. — Мы знакомы всего день…

Мои пальцы все еще касались его улыбающихся губ, невольно обводят контур. Эти осторожные касания тоже можно назвать лаской, потому что это приятно обоим. Я ощущаю тепло его дыхания, которое сейчас чуточку учащенное и взволнованное, и еще один поцелуй, самый легкий, самый нежный и самый пьянящий. Я, как зачарованная, смотрю, как губы Кита ловят мой палец и целуют его, и от этого становится жарко и томно где— то в груди, а потом в животе.

До головокружения.

До восторга, от которого душа улетает к звездам.

До растворения в блаженстве.

— Но попытаться— то можно было? — все так же тихо и вкрадчиво ответил он.

— Идем… идем спасем нашу улитку, — пробормотала я, ужасно стесняясь, пряча взгляд от его смеющихся глаз.

— Идем, — так же тихо и вкрадчиво ответил Кит, нехотя отпуская меня.

Нет, мы не взялись за руки, хотя мне этого очень хотелось. Я постеснялась притронуться к Киту, потому что даже взгляд, брошенный в его сторону, заставлял мою кровь закипать от новых, непонятных и незнакомых мне чувств.