Моя в юности красивая мачеха была почти бесприданницей. Ее первый муж был младшим сыном в семье, а первый брак – Новым. По большой, но краткой любви. И после смерти мужа его семья просто вышвырнула вдову с дочерью на улицу. Обратно к небогатым родителям. К счастью, еще живым. Заботиться о вдове Нового брака семья мужа не обязана. Наследников там хватало и других. На всех кусков пирога не хватит.

И потому с моим отцом мачеха заключила брак Традиционный. И мою сводную сестру Гелию папа законно удочерил. Мачеха считала, что ей наконец повезло. Никаких рисков развода. Удочерение одной лишь волей удочерителя отменить невозможно. Гелия — навсегда папина дочь.

Обеспечены до конца дней своих. И уж мой отец точно не собирался обижать жену. «Умная женщина любой закон обернет себе на пользу, - любила поучать мачеха. И меня, и собственных детей. – Если женщина - не дура, она всегда сумеет договориться и жить, как пожелает.

И даже в случае вдовства родня мужа обязана позаботиться о вдове и ее дочери.

И самое главное – мачеха смогла родить драгоценного сына. Моего братика.

Вот только никто не мог предсказать заранее смерть. Как и то, что «позаботиться» можно по-разному. И хищник, даже мелкий, с едой договариваться не станет. Ему это просто незачем.

Когда мачеху стригли перед отправкой в монастырь «со строгим, воспитывающим уставом», она вряд ли всё еще считала себя умной. Когда возмущение успокоили тяжелой пощечиной – тем более. Когда пригрозили всыпать еще и плетей... мачеха замолчала уже от ужаса.

И ей известно, что даже до первого совершеннолетия моему брату еще четыре года. И столько ему просто не протянуть. Согласно закону, опекун полностью наследует за опекаемым, если завещания еще нет. И вправе сам от его имени оформить любое. Или изменить прежнее.

Именно потому опека над знатными детьми стоит так дорого.

А вот у меня выбор есть, хоть и небольшой. Замужество – мой единственный шанс вырваться. И оно в любом случае будет Традиционным. Ни в какой другой меня не продаст опекун и не дозволит Императорский суд.

Но приданого у меня уже нет. За мной нечего наследовать. Нет никакой выгоды меня убивать. Опекун отдал бы меня любому попросившему... другой опекун. Если бы речь шла только о жадности.

Но кузен моего отца слишком долго его ненавидел, чтобы позволить хоть кому-то из нашей семьи дышать.

Плохо еще одно. Мне – именно мне – лучше лишний раз не попадаться в поле зрения Императора. А то он легко вспомнит, что однажды мою судьбу его суд уже рассматривал.

А дважды оспаривать решение главы своей семьи – это уже непрощаемо. Неважно, что семья уже сменилась.

2. Глава вторая

Глава вторая.

- Ты знаешь, где сейчас твой брат? – наконец устал от ожидания моего страха опекун. - Куда его увезли?

Вот оно! Такие внезапные вопросы – куда хлеще угроз побоями.

- Нет. Волей матушки мне не велено знать, ни где мой братец, ни где сестрица.

- Как раз судьбой дочери твоей мачехи я уже распорядился, - небрежно бросил он, лениво почесав гнойный прыщ на плохо вымытой щеке. – Ты ее любила? - ядовито усмехнулся он.

- Мне было велено ее любить, - еще ниже склоняю голову, аж тугой пучок теперь торчит вверх. Любуюсь новым ковром в папиных покоях. Занятых теперь этим злобным крысом. Прежний ковер он уже тоже куда-то уволок. Еще бы — восточные стоят дорого. В отличие от этого домотканного половика. – Я была послушной дочерью.

И сейчас ею остаюсь. Для папы.

Моя сводная сестра – красавица. Нежное, трепетное создание. Пример во всём – и об этом никто не забудет напомнить при каждом удобном случае. Художница и поэтесса с тонкой и возвышенной душой. Как, интересно, я могла к ней относиться?