— Я понимаю, что вы пытаетесь принизить вполне себе естественные и достойные чувства, — возразила я, хотя сама считала, что Линора слишком тянется к драгоценному сыночку. — Любовь не измеряется какой-то мерой. Вам бы все определить и загнать в рамки. С любовью так не выйдет!

— Так мы договоримся до того, что безмерная любовь — это какой-то абсолют, — презрительно фыркнул он.

— Так и есть, — пылко подтвердила я, и огонь растекся по артефакту сплошной волной, брызнув в стороны.

Изергаст быстро взял Миранду за предплечье и отодвинул подальше.

— Вспомните легенду, — запальчиво продолжила я, — когда два мага одной стихии по-настоящему любят друг друга, то становятся подобны богам. И никто не говорит, что они должны взвешивать свои чувства или как-то их дозировать. Вы вообще ничего не понимаете в любви!

Я чувствовала себя на коне: вот как доказала свою точку зрения! Даже Изергаст не находит, что сказать в ответ.

— Любовь, — повторил он после паузы и остановился напротив Миранды, разделенный с ней артефактом.

Огонь метался в кристалле, и причудливые тени плясали на черных стенах. На них Изергаст и Миранда словно танцевали, то приближаясь, то отдаляясь друг от друга.

— Я думаю, что любовь, это когда мужчине нравится в женщине все, — сказал он, глядя на подругу. — Ее глаза, тонкие пальцы, щиколотки. Ее губы, голос и запах волос. Когда ему хочется разговаривать с ней и просто быть рядом... Когда ему хочется ее целовать.

Я молчала, боясь нарушить хрупкую сцену, в которой, как мне казалось, происходило нечто важное. Тени Миранды и Изергаста потянулись друг к другу, переплелись.

— Но главное: любовь — это когда желаешь женщине только хорошего. Когда засыпаешь с мыслью о том, чтобы она была счастлива. Пусть даже без тебя. Вот о чем я говорю, Арнелла, — вспомнил он обо мне. — А когда мужчина навязывает себя, пытается занять весь ее мир — это не любовь.

— Мы говорили о любви матери к ребенку, — неуверенно напомнила я.

— Ну, да, — кивнул Изергаст. — Там страсть вычеркиваем. В норме. Хотя мне кажется, что Линора видит в Родерике проекцию погибшего мужа. Со всеми вытекающими последствиями.

— Фу, — протянула я. — А вот эти извращенные измышления вы могли бы оставить при себе.

— А если все эти чувства — последствия магического воздействия? — подала голос Миранда, и Изергаст тут же повернулся к ней. — Можно ли считать их настоящими?

— Почему нет, — мягко сказал он. — Я ведь их испытываю.

Я захлопнула открывшийся от удивления рот. Вот это дела!

— А если бы не ритуал? — спросила она, глядя ему в глаза. — Я осталась бы очередной некроманткой на потоке? Вы ведь никак меня не выделяли до Лабиринта! Вы хотели Айрис!

Изергаст промолчал, сцепив зубы, а тени снова заплясали, отдаляясь друг от друга.

— Моя маленькая некроманточка — так вы ее называли! — воскликнула Миранда. — А мое имя даже не удосужились запомнить. Это не любовь, — упрямо мотнула она головой. — Это последствия неудачного колдовства. Вам надо разрушить связь.

— Я не буду, — заявил Изергаст. — Меня устраивает то, что есть.

— Правда? — изумилась она. — Мне снова приказать вам стать на колени?

— Если хочешь, — кивнул он. — Но я не думаю, что ты будешь меня унижать. Я знаю тебя, Миранда Корвена, я вижу тебя. И не хочу ничего менять.

Миранда отвела взгляд, и Изергаст, быстро подойдя к ней, взял ее за подбородок пальцами, заставляя поднять голову.

— Я люблю тебя, — сказал он, и я вытаращила глаза. — Я хочу, чтобы ты была счастлива. Не со мной, так с другим, — он нехотя отодвинулся от Миранды и повернулся ко мне. — Хватит, Арнелла. Иначе ты оставишь здесь одно пепелище.