Я отдернула руки и посмотрела на кристалл, полный огня.

— Хорошая работа, — кивнул Изергаст и ушел тихо, как кот.

Губы Миранды задрожали, и она обиженно воскликнула:

— Ты слышала! Это все ритуал! У меня начались месячные, когда я оживляла Изергаста, и кровь испортила схему. Если бы не это, он бы не любил меня!

— Но, Миранда, — тихо сказала я. — Если бы, да кабы… Все могло бы быть по-другому. Но это произошло.

***

На ужин подавали бараньи ребрышки с рисом, квашеную капусту и хлеб с россыпью орешков и сухофруктов. Рендон поглядывал на пламя, бодро трепещущее во всех светильниках, свекровь наконец сняла с плеч платок, но лишь Аден похвалил меня:

— Стало куда теплее! И так светло. Ты справилась ничуть не хуже дяди.

— Мой Родерик должен был сам зарядить артефакт, — прорвало Линору. — Он мог бы приезжать почаще. Теперь ясно, какие такие дела задержали его настолько, что он не мог выбраться к матери.

Приборы в ее руках звякнули о тарелку, и Линора поджала обиженно задрожавшие губы.

Я растерянно посмотрела на нее и отложила вилку. После артефакта я битый час рассматривала детские рисунки Родерика и сделала несколько важных открытий. Первое: Родерик не обладает художественными талантами. Большинство его картин вызывали неконтролируемый приступ смеха, и на месте его матери я бы тоже их сохранила — чтобы впоследствии шантажировать. Второе: мы никогда не будем близки с Линорой. Она относилась ко мне с явным предубеждением, хоть пока и без откровенной вражды. Вот и сейчас сходу поспешила назначить меня виноватой. А что будет дальше?

— Родерик правда очень занят, — сказала я. — И дело вовсе не во мне.

Хотя и во мне тоже, конечно. Во дворец он отправился из-за меня, и я терзалась опасениями, что он может пострадать, хоть Изергаст в своей специфичной манере заверил, что «смерть от него далека». Может, имел в виду себя? Кажется, он тоже по нему скучает.

— Расскажи о себе, Арнелла, — предложил Рендон. — Нам ведь стоит знать, кого мы берем в семью.

Точно об уличном котенке.

— Кто твои родители, Арнелла? — подхватила свекровь, успокоившись. — Из какой ты семьи?

— Мой отец был торговцем, он погиб при кораблекрушении много лет назад, — сказала я. — Мама долго была в трауре, но теперь собирается второй раз замуж — за отца Эммета.

Эммет стрельнул в меня взглядом, и я неожиданно для самой себя продолжила:

— Но вообще-то она родила меня от другого мужчины.

Левая бровь Рендона поползла вверх, и мне стало смешно — вот сейчас он немного походил на Родерика.

— Мой отец — путник, — сказала я. — Ну, знаете, из шестого луча звезды. Я сама узнала об этом не так давно. Видела его в хаосе, когда проходила Лабиринт. Он предлагал выбрать его дорогу, но я предпочла огонь.

— Надо же, — оживился Изергаст.

— Родерик не приезжал, потому что у него очень много дел, — сказала я. — Даже до Адалхорта должны были долететь известия о том, что произошло в Лабиринте. Тринадцать студентов погибли. Потом едва не случился прорыв хаоса за Стеной из-за преподавательницы, которая стала тварью. А перед этим сорвало одну из учениц, и с ней тоже пришлось справляться Родерику, — я запнулась и, подумав, добавила: — Я, фактически, бесприданница. У меня есть стипендия, но она, конечно, не идет в сравнение с Адалхортом.

Свекровь молчала, бровь Рендона задралась еще выше, а Аден смотрел на меня с веселым изумлением.

— Как это было, в Лабиринте? — спросил Изергаст. — Твой папаша дал тебе выбор? Ты не ступила на дорогу и увидела другую? Только огонь или еще что-то?

— Только огонь, — подтвердила я. — Потому что я так хотела.