Служил при конном заводе в то время также один отличный жокей по имени просто Володя, который придумал себе имя Жорж для своей весьма романтической профессии и особого шарма. Бахрушин тесно подружился с ним и, не имея своей семьи и детей, относился к Володе сердечно и тепло, ровно как к родному сыну. Жорж тоже прикипел к Анастасию Сергеевичу всей душой и не пропускал именин Бахрушина, на которые созывалось всегда великое множество гостей! Здесь звучали острые истории из кавалерийской жизни, – можно ли было такое пропустить? Володя, бывало, поздравлял Бахрушина даже музыкальным словом, в некотором роде, запевая своим приятным тенорком «Многие лета». Да и подносил своему дорогому учителю, опытному наезднику, Анастасию Сергеичу, нехитрые подарки, чаще всего в виде бутылки недорогого, хотя и неплохого вина. Конечно, Володя представил Бахрушину и свою невесту. Была у него невеста по имени Гликерия, которую никто из порядочных людей в округе особо не жаловал горячей симпатией. Девушка эта была рыжая и курносая, но, по мнению Бахрушина, довольно хорошенькая и молоденькая, и умница, потому что тоже с профессией! Гликерия мастерила платья состоятельным дамам и слыла за хорошую портниху. Володя называл её на людях и наедине с ней просто Ликой и горячо любил. И ещё одна, не менее глубокая и тем порядочно смешная привязанность была у него – то был конь по кличке Волнорез, с которым Жорж взял многие крупные денежные призы на особо азартных скачках. И в силу этих обстоятельств тот Жорж-Володя стал широко известен по всей той округе и даже просто-напросто знаменит! Он выигрывал эти знатные денежные призы не для себя лично, но для хозяина завода, господина Толстогубова. А для себя лично Жорж выигрывал не столько деньги, сколько завоёвывал капризную барышню с громким именем СЛАВА! Впрочем, Жорж вознаграждался после очередных скачек хозяином завода, господином Толстогубовым, вполне щедро! Конечно, не без справедливого сердечного участия в тех недурных вознаграждениях Анастасия Сергеича Бахрушина! Нет, Жоржу грешно было бы обижаться на свою жизнь, и он ничуть не обижался, и работал над собой без устали. То есть тщательно следил за своим телом и весом и совершенствовал своё мастерство в верховой езде изо дня в день, уносясь на своём любимом коне Волнорезе совсем раненько на рассвете далеко-далеко по равнине. Бахрушин, бывало, не отставал от него и тоже шёл рысью по равнине на своей порывистой черноглазой белой кобылице Зорьке. Возвращались они, как правило, вместе, тихо беседуя о своём. И лошади их, Волнорез с Зорькой, мирно и ровно тоже шли себе полюбовно, совсем рядышком!..

Русоволосый и худощавый, с серыми задумчивыми глазами, Анастасий Бахрушин ещё смолоду отпустил густые и пышные усы, которые делали его значительно старше своих настоящих лет. Но ко времени его работы управляющим конным заводом усы эти обрели естественный серебристый оттенок, хотя и не утратили своей былой пышности. Вскоре и на лице Володи тоже появились усики, что и было сразу замечено всеми служащими завода. Тем более что усики те были не такие маленькие, хотя и реденькие, и стало ясно, что Володя во многом подражает своему наставнику и старшему другу. Даже вилку, например, во время нехитрой своей трапезы, он стал держать в левой руке, а нож в правой. И салфеткой стал вдруг пользоваться, когда ел. А раньше Володя всегда ел, как простой человек! То есть случалось, что и мог громко чавкать, а когда квас пил из кружки, то рот вытирал нередко ладонью. Словом, это под влиянием Анастасия Бахрушина Володя так неузнаваемо изменился и даже в споры разгорячившихся лошадников больше не встревал, а только слушал мнение каждого, но личных приговоров больше никому не выносил! И ещё Володя вдруг просто заставил остолбенеть парочку-другую вечных прихлебателей господина Толстогубова, когда вежливым и тихим голосочком сказал хозяину что-то такое весьма гибкое и шутливое по-французски!..