— Сестра, — кивает мне Гарри.

Он прекрасно знает, что в обществе даже он должен обращаться ко мне «Ваша Светлость», но намеренно не делает этого, а только хитро улыбается. Но я не обижаюсь. Он всегда был несколько заносчив, но также всегда добр ко мне. Наше детство в Кеннингхолле дало мне понять, что, если кто и будет на моей стороне, что бы не случилось, так это мой старший брат.

— Леди Шелтон, — Гарри почти мурлычет.

— Поздравляю с победой, — так же сладко отвечает Шелти, и они уходят в сторону, не сказав ни слова.

— Кажется, у них всё складывается, — говорит Генри.

Он так близко, что меня бросает в дрожь.

— Гарри может очаровать любого, — отвечаю я, едва не теряясь от волнения.

И про себя думаю, что с тем же успехом Гарри мог бы очаровать свою жену.

Я слышу тяжелое дыхание Генри рядом с собой. Ловлю его соленый терпкий запах. Его присутствие обволакивает меня. Он тянется ко мне, и я упираюсь носом в его влажные ключицы.

— Мой дублет, — тихо говорит он, глядя на меня сверху вниз.

Дублет висит рядом со мной. Генри стягивает его, не переставая смотреть на меня, но ткань за что-то цепляется, и одежда падает на земляной пол. Генри резко нагибается за ней, что-то ворча себе под нос, а я только глупо улыбаюсь.

Он отвернулся, чтобы отряхнуть и надеть на себя дублет, а я оглядываюсь по сторонам. Людей осталось совсем мало, и те, что остались, направляются к выходу. На нас никто не смотрит.

Я чувствую внезапный прилив решимости. Хочу дотронуться до него. Протягиваю руку, чтобы положить ее ему на плечо, и ощущаю его мышцы под своими пальцами. От этого простого жеста внутри меня всё вспыхивает огнем.

Генри вздрагивает и поворачивается ко мне, и на его лице замешательство. Это вовсе не то, что я хотела бы сейчас увидеть, и меня охватывает паника. Он смотрит на меня вопросительно и ждет, что я что-нибудь скажу.

Но я не знаю, что сказать. Сердце бешено колотится, а щеки пылают. Нужно что-то придумать, заполнить паузу учтивостью, милой шуткой или… В каком-то лихорадочном бреду я тянусь к нему, встаю на носочки и быстро целую в губы.

Время останавливается.

Я чувствую привкус соли на губах. А потом его руки на своей талии. Легкое поглаживание его пальцев. Генри тянется ко мне, но прежде, чем я успеваю подумать о том, что будет дальше, он резко останавливается. Его прикосновения стали жестче.

Он сжимает меня покрепче и отстраняет от себя.

— Не надо, — говорит он. Коротко и тихо.

Я опускаюсь обратно на пятки и закусываю губу. Мое тело горит, а сердце колотится, как безумное. То, о чем я даже не успела подумать, не произойдет. Он не поцелует меня в ответ. Боже, зачем я вообще это сделала? Как это пришло мне в голову? На что я рассчитывала? Где был мой страх, когда он так нужен?

Я не могу поднять глаза и посмотреть на него. Кажется, что я вся состою из жгучего стыда. В моей голове звучат слова матери: «Шлюха. Бесстыдная. Распутная». Так она говорит про королеву, и точно бы сказала про меня сейчас.

— Простите, Ваша Светлость, — шепчу я.

Я делаю шаг в сторону, чтобы убежать, но его рука ложится мне на плечо. Другой рукой он берет меня за подбородок и поднимает мое лицо к своему. Наши глаза встретились, и от этого мне становится еще хуже.

— Не извиняйся.

Я не знаю, что сказать и просто смотрю на своего мужа, который только что отказался меня целовать. В висках пульсирует слово «унижение». И я вдруг понимаю, что мне безумно хочется унизить Генри в ответ. Физически. С размаху ударить по его щеке так, чтобы остался яркий красный след.

Я пугаюсь этого порыва. Боюсь, что Генри поймет его, прочтет это у меня в глазах.