Она открылась сразу же. Тюремщик окинул меня с ног до головы внимательным взглядом, довольно кивнул и снял с пояса фляжку. Налил в крышечку воды и, ловко действуя одной рукой, накапал в неё десять капель из знакомого мне чёрного флакончика.
— Зачем так много? — удивилась я. Близость спасения и радость встречи подарили мне настоящий прилив сил.
— Затем, что даже второе дыхание имеет свойство заканчиваться, — наставительно ответил тюремщик. — А самое сложное у нас, по сути, ещё впереди.
После такого объяснения я залпом осушила крышечку — обещанные трудности меня не пугали, но подводить спутника не хотелось.
— Отлично, — тюремщик убрал фляжку и снял со стены факел. — Идём дальше, теперь я впереди.

И снова мы пробирались через каменные ходы под Обсидиановым дворцом. Я не заметила, в какой момент рукотворная кладка сменилась пробитыми в камне туннелями и исчезли двери тюремных камер. Не раз мы выходили на перекрёстки, где мой спутник всегда без раздумий сворачивал в ту или иную сторону.
— Как вы угадываете, куда идти? — полюбопытствовала я.
Тюремщик, бросив на меня взгляд через плечо, сначала недовольно проворчал:
— Вообще-то, мы договаривались быть на «ты», — а затем пояснил: — Всё просто. Я иду туда, куда мне сильнее всего не хочется.
«Странный способ выбирать дорогу». Однако я полностью доверяла провожатому и потому не стала расспрашивать дальше. А вскоре и сама поняла, что скрывалось за этим неясным ответом.

Если до этого факел горел ровно и ярко, то сейчас вдруг зачадил и быстро погас. В первые мгновения мне показалось, что мы остались в полном мраке, но испугаться я не успела. Мою ладонь тут же сжали сильные, горячие пальцы, а привыкающие к темноте глаза различили впереди смутное голубоватое свечение.
— Иди первой, пташка. Пусть они почувствуют сначала тебя.
«Они?»
И всё-таки я пошла — осторожно, на всякий случай выставив перед собой свободную руку. Лившийся навстречу свет становился всё ярче, и вот я уже в нерешительности замерла у входа в колоссальную пещеру.

Её сводов не касалось долото каменщика, как в тронном зале Обсидианового дворца, и пол был в естественных рытвинах. Однако вот четыре огромных валуна, лежавших в центре углами квадрата, очевидно не появились здесь сами по себе. Такие же белые, как камни Святилищ или Врат Пустыни, они светились ровным голубым светом, не резавшим глаза, но создававшем ощущение нереальности.
— Охранные камни, — вполголоса сообщил мой спутник. — Иди к ним, тебе они точно вреда не причинят.
— А тебе? — встревоженно обернулась я и встретила кривую усмешку.
— И мне, если не распознают в этой форме. Иди.

Я двинулась вперёд с прежней медлительностью — несмотря на заверения спутника, мне было не по себе. Подошла совсем близко к камням и тихо ахнула: между ними, на ладонь утопленная в пол, лежала большая квадратная плита, на которой алым и золотым сиял символ Прежних.
— Прямой Путь, — сказал за спиной мой спутник. — Я, по понятным причинам, его активировать не могу, но можешь ты.
— Как? — «Я же не умею!»
— Герцог говорил, это несложно. Надо лишь представить место, где хочешь оказаться. Или тех, рядом с кем хочешь.
Мне очень не понравилась отрывистая манера, с которой это было сказано. Я посмотрела на спутника — даже для холодного освещения пещеры он выглядел болезненно-бледным.
«Надо быстрее уходить отсюда».
— Мне просто представить Тони и Тиа?
Я уже задним числом поняла, что сболтнула их домашние имена, однако моему спутнику было слишком нехорошо, чтобы ответить поддёвкой. Вместо неё прозвучало короткое: