Будучи знакомыми с кругами, у нас сразу возникли некоторые подозрения. А потому я достал предпоследнюю квишу и кинул в круг. Как мы и ожидали, она исчезла. Только в этот раз исчезла вместе с боксом. Я и Хэнк переглянулись после этого и расставили сенсоры вокруг круга. Вновь кинули внутрь квишу. И снова та исчезла в неизвестном направлении. Круг же после каждого раза начинал светиться немного ярче.

– То же самое, только уже вместе с неорганикой, – произнёс Хэнк после того, как снял показания с сенсоров.

– Значит, Етан, может быть, ещё жив, если твоя идея верна, – сказал я. – Вот только, как его вернуть? – Внезапно наши размышления были прерваны: круг на миг засветился ещё ярче. В его центре оказался Етан, живой и здоровый. Скафандр сразу вернулся в сеть. Если бы не учащённый пульс, можно было бы подумать, что ничего не произошло.

– Вы не представляете, как я рад вас видеть, – произнёс Етан, выскочив из круга. – Я за прошедшие часы думал, что всё, сдохну. Если бы не квиши, появившиеся из ниоткуда и засветившийся круг, то ни за что не выбрался бы оттуда.

– Давай по порядку. Для начала, что означают твои слова о часах? Тебя не было не больше пяти минут.

– Пять минут? Но как? Прошло ведь почти двенадцать часов, разряд скафандра и запись видео это показывают.

– Действительно, – сказал я, просматривая данные с его скафандра. – Тут ещё и темпоральные искажения. Ты, смотрю, не отходил от места, где появился.

– Да. Ведь если потерялся, надо стоять на месте – так больше шансов, что найдут, – произнёс Етан, постепенно отходя от волнения.

– Что можешь сказать о той красной платформе, которая плавала в воздухе рядом с тобой? Сенсоры твоего скафандра показали гравитационное искажение схожее с тем, что бывает у антигравитационных подушек в момент разрушения.

– Сама платформа мне показалась странной. Она словно повторяла форму скафандра. Я не рискнул к ней приближаться.

– Ясно, что ничего не ясно. Всё, возвращаемся на корабль. У нас есть данные, которые надо обработать. Сейчас нам тут делать нечего, – добавил я и двинулся в сторону площади, где висел конец лебёдки.

– Что думаешь? – спросил у меня Хэнк.

– Вот поверь, нет никаких мыслей, что там находится. Темпоральное искажение – это весьма серьёзно. Тебе напомнить, чем закончились эксперименты со временем в своё время?

– Я прекрасно знаю историю появления Камалии. Пространственно-временная аномалия диаметром в треть светового года. Я копался в этой теме серьёзно, пытаясь понять, возможно ли повторить в бомбе эффект, пусть и в меньших масштабах.

– Надеюсь, только теоретически? – напрягся я.

– Не переживай, не настолько я сумасшедший, чтобы рисковать, – ответил Хэнк, но что-то мне подсказывало, что он бы с удовольствием это проверил на практике. – Этот эффект, когда каждый атом живёт в своём временном потоке, повторить невозможно. Что там у них произошло и что за эксперимент проводили, никому неизвестно. А без этих данных создать подобное невозможно.

– Вот и прекрасно. Теперь, что касательно телепорта и темпорального искажения. У меня много идей, для чего можно использовать их совместно, но в том-то и дело, что слишком много. Внутри у меня сейчас конфликт. История появления Камалии буквально говорит мне не лезть туда, но вот польза, если получится разобраться с тем, как и что там работает, грозит стать невероятной.

– Всё с тобой понятно, – хмыкнул Хэнк. – У меня похожие мысли.

– Я хочу проверить кое-что. Квиши весьма податливы изменениям. Они могут относительно быстро сделать из них биодроидов. Причём, судя по всему, внутри можно использовать импланты. Уже при помощи новых квиш можно будет провести более подробные исследования, а пока не стоит сюда лезть. Не хочу никого терять в самом начале нашей миссии. Тем более у нас нет цели в исследовании. Этим должны заняться специалисты после активации звёздных врат.