Но мне понравилось, как повёл себя с ним главврач. Саша ничуть не заискивал, не лебезил перед начальством, как обычно делает большинство людей в таких случаях. Он держался естественно, с достоинством, и разговаривал с проверяющим, как равный с равным.

Мне показалось, или… тот упорно сверлил меня взглядом? Проверяющий будто на глаз определил, что я симулянтка, но ничего не сказал и прошёл в кабинет главврача, изучать документацию. А я ещё долго всматривалась в номер его машины. И даже сочетание цифр казалось мне знакомым. Я зажмурилась, а затем отправилась в отделение стационара. Именно подслушивать под дверью я и намеревалась. Мне было страшно. Страшно, что проверяющий сразу заметит ошибку и потребует главврача исключить меня из медучреждения немедленно.

И мои догадки подтвердились. Двери были тонкими, и голоса хорошо прослушивались. Можно было даже различить слова.

– Что она здесь делает? Что здесь делает здоровая? Что вообще здесь, мать вашу, происходит?! – слышался негодующий голос Элладия Александровича.

Меня затрясло. Саша что-то культурно отвечал ему, не повышая голоса. Сквозь дверь я не могла разобрать слов.

– Мара, что ты…

– Тише! – шикнула я на подошедшего Арсения №2 и прислонила ухо к щели.

– Мара, пойдём…

– Заткнись!

– …А что вы, собственно, хотите? Ладно, я могу хоть с сегодняшнего дня оформить её санитаркой, – услышала я приглушённый голос Саши.

«Фух!» – облегчённо выдохнула я. Меня не собирались выгонять.

Проверяющий что-то тихо сказал, а затем снова повысил голос:

– Дело не только в ней! У вас одно нарушение на другом! Но эта девушка у вас в стационаре! Она, что, подопытная, или как украшение здесь у вас…

– Элладий Александрович, при всём уважении…

– У нас проблема. Кажется, мы друг друга недопоняли, Александр Юрьевич.

– Ну, поймите, допустим, я её выпишу сегодня-завтра, так она же в тот же день вернётся. Что мне её, с полицией отсюда выставлять?

– Если потребуется…

– Это же издевательство какое-то!

– Издевательство? Издевательство – держать здорового человека в лепрозории! Вы что, Александр Юрьевич, диссертацию пишете о механизмах и скорости заражения лепрой, а эта… Мая, тьфу, Мара, в качестве живого примера?

– Я много раз просил её уйти. Мы все просили, но у неё здесь парень, родной человек…

– Парень, значит…

Повисла пауза.

– А ну-ка, пойдёмте, посмотрим на этого парня.

Я не успела сориентироваться, как тут же по лбу меня ударила распахнувшаяся дверь. Взгляд Элладия метал молнии. Но Саша оставался невозмутим и спокоен.

– Что тут у нас? – разъярился проверяющий, поняв, что я подслушивала.

Арсений взял меня за руку и выдвинулся вперёд, как бы заслоняя собой.

– Безобразие! – прошипел Элладий и направился в палату Балдуина.

Я дёрнулась вслед, но Арсений №2 удержал меня.

– Не надо, не ходи!

– Пусти! – с ненавистью воскликнула я, но хватка у санитара была крепкая.

– Ни к чему тебе там быть!

– Дурак, отпусти!

Я стала вырываться сильнее, и Арсению №2 пришлось уступить. Я побежала вслед за главврачом и Элладием, и уже когда до палаты Балдуина оставалось совсем немного, Саша захлопнул дверь прямо у меня перед носом.

– Хватит уже, выдохни! – успокаивал меня санитар.

– Ты зудишь, как надоедливая муха! – с досадой ответила я, но Арсений был прав: Балдуину я бы ничем не помогла, да ему, собственно, и не требовалась моя помощь. Он был болен и находился в лепрозории на законных основаниях.

Я не знаю, что проверяющему сказал мой парень, но вышел Элладий из его палаты поникшим и притихшим, вмиг растерявшим свою уверенность и превосходство. Я поразилась такой разительной перемене в нём, произошедшей буквально за десять минут.