Утром Тана проснулась от запаха кофе. Поэтому не сразу сообразила, где находится – это был редкий напиток в Звёздном мире и очень дорогой. Ходили слухи, будто его семена принёс из Зазеркалья сам Дайвин Протамах, первый звездочёт, большой любитель кофе. Но потом лазутчики с Востока выкрали зёрна, и теперь его выращивали лишь в одной горной местности на границе Восточного Царства. Зёрна покидали плантацию исключительно в обжаренном виде, чтобы никто не мог их размножить. Поэтому лишь сильные мира сего могли позволить себе такую роскошь, как чашка кофе. Король Амарты, разумеется, был в их числе.

Хотя сам Антон вкус кофе отказывался понимать. Он стоял у окна со стаканом сока в руке. Дымящаяся чашка на столике в изголовье предназначалась Тане. Она благодарно улыбнулась.

– Доброе утро, Антоша. И спасибо. Где ты его раздобыл?

– Пришлось постараться. Очень хотел увидеть твою улыбку.

Тана отпила несколько глотков и благоговейно прикрыла глаза. В голове начало проясняться, остатки сна как рукой сняло. Она снова взглянула на брата.

– Я ничего не проспала?

– Только отъезд Даруша. Его корабль поднял якорь на рассвете.

– Скатертью дорога, – буркнула Тана. – Надеюсь, этот напыщенный лекарь тоже умотал восвояси?

– Естественно, кому он тут нужен? Остался только Джун, слуга, который постоянно при… нём.

Тана сглотнула подступивший к горлу комок: они оба не решались произнести имя друга. Затем быстро допила кофе и вернула чашку на столик.

– Думаешь, слуга – надёжный человек? Не лучше ли было его тоже отослать?

– Ты про Джуна? – Антон подошёл, сел на край её постели. – Я только что с ним познакомился. И впечатлён, если честно!

– В каком смысле?

– Во всех. Уверен, он тебе понравится.

– Вряд ли, – Тана категорично мотнула головой. – Со вчерашнего дня я ненавижу весь Восточный континент!

– Понимаю. Но не спеши судить, пока его не увидела. Кстати, Джун сказал, что на его родном языке Син-тано означает «моё сердце»…

– И что? Разве это причина полюбить Восток? На латыни, одном из древних языков Зазеркалья, «санта» значит «святая», только нимб у меня от этого не появился…

–Насчёт нимба не скажу, но ворчание тебе точно не идёт, – примирительно улыбнулся Антон. – А с Джуном всё-таки советую поладить: у меня сложилось впечатление, что судьба Коннора ему действительно небезразлична.

Тана нехотя кивнула.

– Ладно, погляжу. Так и так пора подниматься. Все давно уже встали, наверное?

– Нет, остальные принцессы тоже… принцессы, – Антон мельком улыбнулся. – Легли-то далеко за полночь.

Тана посмотрела на него в упор:

– Что ты решил?

– Пока ничего. Жду твоих соображений.

– Я остаюсь с Коном.

– Я так и предполагал… Слышала такую пословицу: беда не приходит одна?

– Да, в Зазеркалье тоже так говорят.

– Раз у нас две проблемы, придётся разделиться. Я бы взял с собой Артура: в школе он был наиболее близок с Александром, это может сыграть роль. А Патрик был бы в помощь тебе. Но пусть они сами решат, кто с кем.

– Да, конечно.

Тана вздохнула с облегчением. Она боялась, что брат начнёт её отговаривать, особенно после вчерашнего, когда она позорно сомлела, как слабонервная барышня. Но Антон верил в неё даже тогда, когда она сама в себе начинала сомневаться.

Он вышел, оставив её одеваться к завтраку. Маскировка больше не требовалась, и Тана позволила себе сменить костюм монаха-воина на платье. В последнее время она заметно округлилась в определённых местах, и платья больше не болтались на ней, как на вешалке. Жаль только, что Коннор этого не оценит… Она стиснула зубы, чтобы не расплакаться, и постаралась настроиться на образ матери: невозмутимость жрицы – вот что спасёт её от жалости к себе и сочувственных взглядов подруг. Она должна быть сильной. Если понадобится – сильнее всех!