— Мне жаль, что от тебя сбегают женщины и это не причина меня похищать.

Короче, разворачивается он ко мне с оскалом и рычит в лицо:

— Ты много болтаешь. Затихла!

Опять накрывает туман, сквозь который долетает злое ворчание:

— Сдать тебя, что ли, твоим двум кобелькам? М?

— Домой хочу…

— Прекрати меня за бороду дергать!

— Домой, — еле ворочаю языком. — Домой отпусти, дровосечище… И не нужны мне твои друзья… Катитесь вы все втроем… Почему бы вам не взять топоры и порубить деревья?

Туман сгущается, душит в объятиях, проскальзывает вертким и горячим языком в рот и щекочет лицо жесткой бородой.

— Адам, — скрипит в пелене старушечий голос, — ты все-таки решил в этом клубке поучаствовать? Оставь ее своим друзьям.

— Оставлю, но после себя, — туман вибрирует злобным рыком. — Вот нужна она будет им после другого Альфы.

— Дурной ты, Адам.

— Соглашусь, — с мычанием ухожу на дно обморока. — Мужлан…

В очередной раз выплываю из забытья с надеждой, что очнусь от кошмара. Темные размытые пятна отступают. Я делаю медленный вдох. Камин, а в нем танцует огонь. Я на шкуре. Лежу. Поглаживаю жесткую, густую шерсть. Сажусь. Шкура, похоже, медвежья. Вижу ступни, мускулистые икры, поросшие черными волосами. Значит, ноги мужские.

— О, нет…

Понимаю, что я нагая. Поднимаю взгляд. В кресле напротив развалился голый Адам. Задерживаю одурманенный взгляд на его эрегированном члене и медленно моргаю. Завораживающее зрелище. Полумрак и блики от огня в камине подчеркивают вздутые вены, темную головку и густые черные лобковые завитушки волос, которые немного редеют к напряженному прессу и поднимаются к могучей груди Адама. Очень тестостероновый мужик.

— Нравится, что видишь? — голос Адама тихий и хриплый

— Нет, — сдавленно отвечаю я.

— Лжешь.

Глаза у Адама горят желтым огнем, и это не морок. У него в черепной коробке спрятали два фонарика.

— Почему у тебя такие странные глаза? — медленно сглатываю густую слюну.

— Чтобы лучше тебя видеть, Эни, — скалится в недоброй улыбке.

— Это ты меня раздел?

Вспыхивают размытые видения, в которых Адам укладывает меня на шкуру. Я слышу треск ткани, чувствую горячие ладони на теле и жадные поцелуи на шее и груди, а я отвечаю им стонами. Мне жарко и сладко.

— Ты меня…

— Нет, — усмехается. — Еще нет.

— И не надо…

Инфернальное сияние глаз Адама гипнотизирует. Внизу живота предательски и требовательно тянет. Промежность опухла и ноет. Дышу прерывисто и шумно. Я возбуждена и я не испытывала ничего подобного прежде ни к одному из мужчин. И самое страшное, что мне не скрыть от Адама ни свои мысли, ни физического желания коснуться его.

— Может, мне все-таки на кухню?

Адам встает, и у меня дыхание перехватывает. Я не в силах пошевелиться и отползти. Делает шаг, и его естество зловеще покачивается.

— Адам, — шепчу я. — Не надо. Я не хочу.

— Лжешь.

Лгу, потому что самой страшно от того, что внутренности плавит черная похоть, я ведь тихая и скромная мышь, которая толком и не целовалась. Я избегала отношения, парней и для меня даже подержаться за руки уже было чем-то серьезный, а сейчас мне в лицо целится мужской орган. Большой, толстый и весь в вздутых синеватых венах.

Я цепенею, когда Адам перехватывает основание члена и с улыбкой касается упругой головкой моих губ. От макушки до пят прокатывается волна дрожи.

— Не сдерживай себя, — с угрозой шепчет Адам.

— Я… — поднимаю испуганный взгляд. — Не знаю, что с ним делать.

— Но о фильмах для взрослых милая и скромная Эни в курсе, — обнажает зубы в улыбке.

Да, я в курсе. Да, я однажды из любопытства посмотрела короткий порноролик. Испугалась, закрыла и пребывала пару часов в шоке от того, что могут люди творить друг с другом. Опускаю взгляд на блестящую головку, что в нескольких сантиметрах от моих губ, и медленно выдыхаю. Это все нереально. Мне снится эротический кошмар, и мне надо просто прожить его в ожидании рассвета.