Пробегаю пальцами по твердому, как камень, стволу, и касаюсь кончиком языка солоноватой и нежной уздечки. Голову кружит терпкий аромат хвои и мускуса. Если это сон, то я могу себя не сдерживать и не цепляться за стыд. Открываю рот, смыкаю губы на головке под глухой стон Адама и немного поддаюсь головой вперед, прижав язык к уздечке.

Несколько медленных поступательных движений, и Адам мягко дергает меня за волосы назад.

— Рот открой, — зло чеканит он, — язык высунь.

Я безропотно подчиняюсь. Ведет кулаком к головке, затем к основанию натягивая крайнюю плоть. Из аккуратной дырочки уретры выступает вязкая капелька, ладонь Адама вновь накрывает головку. Завороженно наблюдаю за уверенными и быстрыми движениями, и между ног пульсирует густой жар. Ускоряется.

— Глаза подними…

Выполняю гневный приказ. Взгляд Адама выжигает все мысли желтым адским огнем. Дыхание его учащается, обрывается рыком, а по телу пробегает судорога. Язык, губы обжигают горячие густые капли. Я вздрагиваю, но рот не закрываю.

— Глотай и слизывай.

В порыве липкого безумия я проглатываю солоноватую теплую сперму. После жадно собираю языком остатки семени с подрагивающей головки, а затем и с пальцев Адама в желании утолить чудовищный голод по ласке.

— Умница, — приподнимает мое лицо за подбородок. — Люблю старательных. а теперь можешь идти на кухню. Принеси мне воды.

7. Глава 7. Сэндвич

— И сэндвич сделай, — небрежно бросает мне в спину Адам.

Я знаю, куда идти, пусть особо не вижу в полумраке. Мой взгляд выхватывает лишь разрозненные предметы интерьера. Рога на стенах, ковры, горшок с фикусом… Да и не хочу я смотреть по сторонам. Я пребываю в замешательстве и гневе. Адам завел меня до помешательства, использовал, а после отправил на кухню, на которой я чуток прихожу в себя.

Просторная, из темного дерева с люстрой из оленьих рогов. Вот же варвар. Жалко оленей. Они этими рогами должны были восхищать самочек, но в лес пришел злой Адам. В одном из верхних ящиков нахожу стакан, а в холодильнике ветчину и булку хлеба.

Швыряю разделочную доску на стол, выхватываю нож из стойки и шумно выдыхаю. По внутренней стороне бедра бежит вязкая и горячая капля. Внутренности скрутило в узел и не отпускает. Дышать тяжело.

— Ты долго возишься, — шепот Адама обжигает ухо. — Или ты не умеешь делать сэндвичи?

У меня есть нож. Если быть внезапной и быстрой, то у меня есть шанс на спасение, но освободит ли оно меня? Адам аккуратно забирает нож, откладывает его в сторону, между моих ягодиц от ануса до ноющей промежности скользит теплая и подрагивающая в нетерпении головка.

— Не надо…

— Надо…

Решительный и уверенный толчок, который проникает в меня жаром и вспышкой боли. Я вскрикиваю, и Адам заключает меня в тиски объятий.

— Тише…

Он внутри. Так глубоко, будто упирается чуть ли не в пупок. Я открываю рот, захлебываясь в немых стонах. Я чувствую, как растягиваюсь, туго обхватывая основание члена Адама.

— Поздравляю, Эни, — влажно шепчет в ухо, — теперь ты женщина.

Пытаюсь встать на носочки, и Адам награждает меня глубокими и резким толчком, от которого проступают слезы на глазах. Распирает, растягивает и заполняет каждый миллиметр моего лона, что плавится и обволакивает его влажным и тесным коконом.

— Ты такая узенькая…

В глазах темнеет от его шепота, а боль врастает в черное вожделение. Новый рывок, и я сладко вскрикиваю под глухой рык Адама. Проводит языком по шее до мочки, и неумолимо вторгается в меня. Я не чувствую ни рук, ни ног, лишь жар между ног нарастает, выжигая боль зудом похоти.