— Понимаю.

— У тебя то состояние, когда баловаться больше не можешь.

— Ломка что ли?

— Ага, она самая, — Дьяк закивал как китайский болванчик. — Ты слишком долго пробыла рядом с Вадимом. Ничего, его тоже накроет. Он пока и не подозревает об этом.

Такие слова меня не порадовали. И дело касалось не только Вадима. Вообще не понимала, почему нас обоих что-то должно “накрывать”.

— Да? Почему не подозревает?

— А у тебя запах изменился, Вика. Он стал другим. Все просто: ты сделала свой выбор…

Я со стоном коснулась своего лба и, поморщившись, закрыла глаза. Дьяк все больше напоминал городского сумасшедшего, либо у меня и правда какая-то непонятная “ломка”, от которой мозги напрочь отключились.

— Мне думать больно, какой выбор?

— Вика, я живу уже давно, — Дьяк откопал под одеялами мою правую руку и легонько сжал ладонь. — Вадим, он много чего повидал, но с моими знаниями ему не тягаться. То, о чем я тебе сейчас расскажу, такого… такого давно не видели.

Я кивнула. Приоткрыла один глаз, чтобы через нудную боль смотреть на Дьяка. Тот казался серьезным и собранным. Он свободной рукой смочил тряпку в миске и положил компресс мне на лоб. Стало легче.

— Каждому из нас природой уготована пара. За редким исключением мы можем жить в одиночку. Только если сам дух, звериная ипостась тоже одиночка. Вадим, он такой. Поэтому он стал кочевником, для него нет пары. Не нашлось. Конечно, у него были девушки и женщины, но это совсем не то. Я… — Дьяк покачал головой, — я тоже по этой причине в свое время обратился к человеческому богу. Даже не знаю, есть ли кто-то живой из моего рода?

Вот как у них, странно так. У людей в этом плане проще, гораздо проще.

— Но бывают редкие исключения. Мы от рождения получаем метку, знак зверя. Знаем, кем мы будем, когда повзрослеем.

— Исключения? Я — исключение?

— Да. Ты получила метку, но выбор оставили за тобой…

— И что же? Я, по-вашему, Вадима выбрала? — постанывая, гулко рассмеялась. Мой голос напоминал карканье вороны. — Так что ли?

— Угу, — Дьяк протер мой лоб и вновь смочил компресс. — Поэтому тебе так плохо. Мы учимся справляться со зверем с первого вдоха, впитываем это с молоком матери. Тебе же нужно примириться со своим духом за очень короткий срок…

Значит, у меня все-таки болезнь, пусть и странная. В каком-то бреду мне казалось, что я тоже сейчас когти отращу, шерстью покроюсь и буду выть на луну. Вадим, конечно, так не делал, но легче мне от этого не стало.

— Если… Если я становлюсь такой, как вы, так почему Вадима накроет?

Дьяк вдруг вздрогнул, приложил палец к своим губам и страшно округлил глаза. Мне в моем бредовом состоянии, казалось, что вокруг ватная тишина. Так с чего тогда волноваться?

Старик встал, поставил миску на табурет и огляделся, будто в этой маленькой хибаре появилась толпа незнакомцев. Снаружи что-то зашелестело.

— Вадим мне за это будет должен… — Дьяк кинулся к двери, запирая ту на засов. Прижавшись к ней спиной, он зыркнул на меня и усмехнулся, пряча появившиеся острые птичьи когти. — Ничего, его тоже будет ждать веселье?

— Какое веселье? — я привстала на локте, чувствуя, как тело наливается свинцом.

— Ну, ты же у нас ветеринар будущий? Что бывает, когда у животных гон?

У меня в горле ком встал. Вытаращившись на Дьяка, не могла и двух слов связать. Только тяжело дышала, покрывалась потом и облизывала пересохшие губы.

— У Вадима никогда такого не было, но… Все бывает в первый раз. Это хорошо, что сейчас ты не в городе. Твой дедушка был прав, когда убирал метку. Битва за особенную, уникальную, за ту, что подойдет любому, была бы не на жизнь, а на смерть. А сейчас…