Сжав зубы, зло посмотрел на крыса. Тот встать пытался, но увидев мое лицо, стал уползать от меня. Еще мгновение, и он обмочится, и обделается.

— Откуда это у Анхеля? — яростно выделяя каждое слово, тихо шел следом. — Откуда мои вещи? Я ничего не оставляю после себя. Никогда. Так что говори, пока я тебя на лоскуты не порвал.

— Анхель мне дал, я вопросов не задавал. Сказал, что ты все поймешь?

— Они у него?

— Кто? — крыс недоуменно затряс головой. — С фотографии? Я… я не знаю, я никого не видел. Мне заплатили, потому что у меня нюх хороший, — мужчина испуганно заныл. — Не думаю, что они у Анхеля. Приходи вечером в порт. Один.

Я догнал крыса и с легкостью приподнял его над землей за надсадно затрещавшую рубашку. Тряхнул этот жировой кулек и бросил обратно.

— Ползи обратно в свою нору и не выползай оттуда. Увижу рядом с собой, убью.

Наподдав под зад трусливому засранцу, жмурился, сжимая в руках фотографию. Я не был экстрасенсом, лица так явно читать не мог. Но запах…

Это родители Вики. И хорошо, если они у Анхеля, а не у кого похуже.

Что ж, придется Дане поднатужиться: одним убежищем он не отделается.

15. Истинная суть

ВИКА

Меня снова знобило. Я едва ли не прилипла к буржуйке, так плохо было. Дьяк кряхтел, стонал и кашлял. Шаркал ногами, булькал чайником и старался меня не трогать.

Уже третьи сутки я пряталась в этом лесу, а жар никак не проходил. Совершенно не хотелось есть. Я только бесконечно пила травяные чаи Дьяка и нехотя жевала сушеные ягоды.

— Какая-то странная у меня болезнь, — хмуро посмотрела на старика и сунула еще одно разрубленное полено в печку. На улице было тепло, а меня будто в ледяную прорубь засунули с головой. — Ни кашля, ни каких-то привычных симптомов. Что со мной? Меня знобит, а внутри… внутри все полыхает. Но температуры у меня нет. Так ведь?

Заскорузлая ладонь Дьяка коснулась моего лба, деловито пощупала его. Затем старик снова сунул мне в руки чашку с чаем, от которого меня уже тошнило. Скоро через нос и уши польется.

— Я не могу пить это.

— Пей, иначе хуже будет! Это еще Вадим не знает, на что тебя обрек, — в голосе Дьяка появились стальные нотки. — Пей, живо!

Через не могу стала отпивать из чашки. Тяжело дыша, делала маленькие глотки. Дьяк суетился, клал на свою кровать прогретые на солнце одеяла. Я лениво наблюдала за ним, не понимая такого ажиотажа. Предыдущие ночи прекрасно проспала на полу. Озноб так выматывал, что спала я, будто провалившись в черную дыру.

— Сегодня ляжешь на кровать.

— Дьяк, я…

— Не спорь! — в меня уткнулся крючковатый палец. — Ложись и живее. Знал бы… Ничего, всыплю Вадиму по первое число! Тоже мне, кочевник…

Дьяк бурчал и бурчал, распаляясь как закипающий чайник. В нем все булькало и клокотало. После чая меня и правда потянуло в сон. Я еле добрела до кровати, ноги путались. Старик едва успел подставить руку, чтобы я за нее ухватилась. Ловко уложив меня в кровать, Дьяк тут же накрыл меня чем-то теплым, подоткнул под самый нос и сел рядом на колченогий табурет. Затем поставил себе на колени миску с водой и вперился в меня немигающим взглядом.

— Я что, умру?

— Ты? Что ты! — Дьяк хрипло засмеялся, поразив меня неплохим набором сохранившихся зубов. — Нет, не умрешь. Ты же медик, да? Вадим что-то такое говорил.

— Да, учусь. Животных буду лечить. Ветеринар я.

— Смешно вышло, почти наша стезя.

От очередного приступа хриплого смеха меня покоробило. Дьяк казался добродушным, но что-то в его словах, да и в этом разговоре меня смущало.

— Еще в наши времена люди любили баловаться разным… Ты понимаешь?