– А что осталось мне?
Он нахмурился.
– Мисс, на ваше имя лежит счёт в банке.
Глава 3
Я даже привстала от охватившего меня волнения.
– Повтори.
– На ваше имя лежит счёт в банке, – послушно повторил он, глядя на меня с опаской, – неужели вы и этого не помните?
– Да как тебе сказать… И что, большой счёт? Могу я его обналичить? Доступ у мачехи к нему есть? – закидала я его вопросами. Очень ещё хотелось узнать, совершеннолетняя ли я, но мне казалось, что это всё же будет слишком.
И тут раздался мелодичный перезвон колокольчика, подвешенного за верёвку над дверью в кухню.
– Ох, опять вас словно последнюю судомойку вызывают! – снова запричитал слуга, с ненавистью глядя на колокольчик. – А вы – дочь барона!
Я задумчивым взглядом окинула мужскую фигуру и кивнула.
– А куда мне идти?
– В кабинет, небось. Эта мегера как пришла, так сразу заняла кабинет хозяина. Даже в его присутствии могла там сидеть, бумажки перебирать. Будто бы что-то в них понимала. Тьфу!
– Кабинет же рядом со столовой? – закинула я удочку, не желая ещё раз просить меня проводить.
– Ну… мм… – он почесал затылок, – там от столовой недалеко, направо три двери, но вы и так это знать должны…
– Спасибо, Том, – перебила я его, – я подумала, что она может ждать в саду, последнее время мачеха там делами занималась. Вот и спросила.
– Правда? – недоуменно нахмурился он.
– Конечно! Ты просто спал тогда, – не моргнув глазом, соврала я. Вот не поверю, что в таком возрасте он не спит днём! А если так, то можно всё сбросить на то, что слуга просто не заметил.
И, не дожидаясь ответа, выскочила за дверь. Молодое тело было сильным, гибким, живым! Я еле удерживалась от того, чтобы не начать танцевать или же бежать вприпрыжку! Это молодые испытывают чувство неловкости, а старые часто хотят, но уже и не могут. Только и остаётся, как смотреть или же читать про молодёжь. А я теперь могла! Могла!
Поэтому и жизнь хотела прожить новую хорошо. Ярко, с огоньком! Так, чтобы мой Феденька мог мною гордиться!
И ссоры, ругать и брань ну никак не входили в мои планы. Как я и подозревала, старые слуги были против новой метлы и постоянно подсуживали бедную Золушку, рисуя в её голове образ чудовища вместо мачехи. И она, в силу мягкого нрава, быстро заняла роль жертвы.
А если кто-то постоянно в роли жертвы, то крайне сложно не занять доминантную роль, особенно, если от природы характер у леди Тремейн был властный.
Осталось понять, умеет ли она договариваться и сможем ли мы поменять наши роли. Ведь Золушки больше нет. А я готова подчиняться только в рамках отношений, которыми нас наградила судьба: мачеха и несовершеннолетняя, скорее всего, и, наверняка, бесправная падчерица.
Остановившись у двери, что предполагаемо вела в кабинет, я вздохнула и негромко постучала костяшками пальцев.
– Заходи, – раздался отрывистый приказ.
Внутри за массивным, но порядком облупившемся столом сидела, выпрямившись, словно жердь, леди Тремейн. Это была молодая по моим меркам женщина. Ей вряд ли было больше тридцати пяти лет, и седина только-только начала проступать на висках. Если бы она не поднимала волосы в строгий пучок, то никто бы её и не заметил в серых прядях. Портило впечатление лишь кислое выражение на лице.
Я внутренне напряглась, понимая, что больше всего проблем именно от людей капризных и инфантильных.
– Итак, сегодня ты была непростительно груба, – с места в карьер начала мачеха, без всякой нужды перекладывая с места на место бумаги, – из-за этого у твоих сестёр испортился аппетит перед завтраком. Я жду извинений, Мариэлла.