– Почему мы здесь, друг мой? Какое воспоминание вы хотите воскресить?

– Только воспоминание о моей любви к вам, Изабелла! Здесь я впервые увидел вас. Тогда вы даже не заметили меня, но я никогда не мог забыть нашей первой встречи. Поэтому я решил, что этот замок, как и я, тоже должен принадлежать вам; я купил его и приказал отделать заново, чтобы преподнести вам. Он сыграл слишком большую роль и в вашей, и в моей жизни, чтобы позволить чужим людям вмешиваться в наши воспоминания. Прошу вас принять его, он принадлежит вам! Но если он вам не понравится…

– Что будет?

– Завтра его сровняют с землей!

Растроганная до глубины души, Изабелла склонила белокурую головку на плечо мужа и поцеловала его в щеку:

– Это было бы большим преступлением! Мне нравится замок, Сципионе, и я думаю, что он станет достойным увенчанием той счастливой жизни, которой я обязана вам.

И, взявшись за руки, супруги вошли в свое новое владение.

Конец 1563 года выдался в Париже ненастным. Ледяные порывы ветра, дождь, осенние туманы внезапно сменились снегом и гололедицей. Едва начинало темнеть, парижане спешили по домам, чтобы усесться у камина и, закрыв наглухо ставни, ждать рассвета. По-настоящему тепло людям было только в постели…

Тем не менее даже гнусная погода не могла помешать веселиться столичной «золотой молодежи». Поэтому в один декабрьский вечер роскошный особняк на улице Короля Сицилии сверкал всеми своими огнями, а на улицу из окон лились приглушенные звуки флейт и скрипок.

Этот особняк, еще называвшийся Отель Анжу, когда-то был королевской резиденцией герцогов Анжуйских, королей Сицилии и сеньоров многих владений. С годами особняк обветшал, в стенах появились трещины; так, заброшенным, он простоял до недавнего времени. Четыре года назад его купил и заново отделал канцлер Рене де Бираг.

Сейчас в этом доме жил командир гвардейцев юного короля Карла IX; этот красивый парень, несомненно, был одним из самых неотразимых соблазнителей во всем Париже. Звали его Луи-Беранже дю Гюа, и происходил он из родовитого дворянства Дофине; с тех пор, как он стал мужчиной и вышел из «пажеского возраста», Беранже дю Гюа непрерывно заводил удачные любовные интрижки и почти не встречал жестокосердых красавиц.

Высокий, белокурый, отлично сложенный, с ласковыми голубыми глазами, прелестными мягкими усами, кончики которых он галантно подкручивал вверх, с пухлыми губами и безупречными зубами, двадцатитрехлетний красавец Беранже обладал манерами принца, жеманным изяществом женщины, безумной отвагой рыцаря Круглого стола… Душой он обладал скорее черной, ибо она не ведала угрызений совести и покорялась только прихотям своего господина.

Впрочем, будучи человеком Возрождения, Беранже дю Гюа не ограничивался любовью к красивым девушкам, попойкам и лихим поединкам на шпагах; он был весьма искушен и в играх ума, обладал обширной гуманистической культурой, любил окружать себя художниками и писателями.

В тот вечер в Отеле Анжу за щедро сервированным столом расточалось больше остроумия, чем во всем Париже. Кроме любимого друга хозяина дома, поэта Пьера де Ронсара, за столом собрались Пьер де Бурдейль сьёр де Брантом, любезный Божуайё, любимый музыкант королевы-матери Екатерины Медичи, поэты Антуан де Баиф и Депорт, серьезный Антуан Дора, который особенно ценил винный погреб своего хозяина, и даже… галантный епископ Шарль д'Эпине.

Гости громко шумели, музыканты просто неистовствовали. Сыпались веселые шутки и галантные стихи, вдохновленные добрыми, крепкими винами, но странно, что хозяин дома, обычно являвшийся душой общества, не говорил ни слова. Казалось, место его за столом занимает только внешняя оболочка Беранже. Он улыбался, словно во сне, слушал рассеянно, отвечал невпопад, когда к нему обращались, но главное – и самое серьезное – забывал о вине.