Константин долго любовался величавыми золотыми куполами, высадившись у города, ибо ничего иного ему и не оставалось. Где, как, что выгружать – тысяцкие с сотниками и без него прекрасно знали, а взять Владимир изгоном Вячеслав не успел – весть о поражении под Коломной дошла раньше. Воевода застал все ворота закрытыми, а город – почти готовым к обороне. Почти, потому что, уходя из града, Юрий по просьбе Ярослава забрал с собой чуть ли не всех ратников. Даже городская стража была им уполовинена.

Укреплен Владимир был знатно. Впрочем, оно и неудивительно – чай, столица. Одних ворот сколько. Только с западной стороны их четверо: Золотые, над которыми расположена надвратная церковь Положения риз Пресвятой Богородицы, а еще Волжские, через Клязьму, да Оринины и Медные – через Лыбедь. И все они ведут лишь в Новый град, а чтобы из него попасть в Средний, или, как его еще называли, Печерный, вновь надо пройти через ворота. И снова выбор богатый. Как тебе удобнее, так и иди. Хочешь – через Торговые шествуй, не любо – через Успенские или Дмитриевские.

На востоке, правда, укрепления были похуже. Нет, и ворота, которые не зря Серебряными прозвали, и белокаменная арка тоже красивы, а вот стены… Из-за их ветхости эту часть города так и прозвали Ветчаной. Но осаждающим и здесь пришлось бы приложить немало трудов и сил, поскольку при Всеволоде III Большое Гнездо их не раз ремонтировали.

Да если и ворвешься в них, то недалеко пройдешь, ибо перед тобой окажутся Ивановские ворота, которые тоже в Печерный град ведут. А если и их удастся проломить, то тут перед тобой сам кремник вырастет, а у него даже стены из камня – Всеволод постарался. Ну и реки добавь. Кремник-то с одной стороны Лыбедь омывает, с другой Клязьма.

Словом, за такими твердынями при желании можно отсиживаться месяцами, и, глядя на них, Вячеслав приуныл. Ожидалось-то нечто вроде Пронска, а с ним никакого сравнения. Рязань и та, когда еще стены имела, столь могуче не смотрелась.

– Ну что же ты, командуй парадом, – усмехнулся Константин, а больше подшучивать не стал – уж больно виноватый был взгляд у воеводы. – А знаешь, может, оно и хорошо, что взять с наскока не выйдет, – ободряюще хлопнул князь друга по плечу. – Если мы планируем всерьез и надолго, все равно без ряда с городом не обойтись, и куда лучше заключить его мирно и полюбовно, а то владимирцы – народ гордый, возьмут да потом позовут кого иного. Ладно, покажу тебе класс дипломатии.

И в тот же день он отправил в город послов.

Те напирали на главное – все у вас хорошо, народ честной, но одно худо: людишек для обороны нет, а без них и вдвое выше стены не помогут. Да и князь наш не тать, пришел не грабить, но править, потому не лучше ли все миром урядить. Давайте-ка сядем где-нибудь поблизости, да все и обсудим, как дальше жить. Глядишь, и придем к общему согласию.

Старый Еремей Глебович – владимирский боярин, который был дядькой-пестуном еще у покойного князя Юрия, а ныне оставленный им для вящего бережения всего града и княжича Всеволода, – слушал внимательно, но ни да ни нет не ответил, а заявил, что должен все обдумать как следует.

Вот уж не думал не гадал боярин, что на его плечи в одночасье свалится такая огромная ответственность. И совета-то спросить не у кого. Вроде бы и имеется в городе княжич, да проку с того, если Всеволоду всего пятый годок идет. Да тут еще мать его, Агафья Всеволодовна, дочь черниговского князя Всеволода Чермного, которая на сносях, при виде изуродованного лика своего покойного мужа князя Юрия слегла, а через час у нее и вовсе родовые схватки начались. Уже второй день мучается, бедняжка, и ни до чего ей дела нет.