Я опустила взгляд, и моё сердце сжалось. Как я могла сделать что-то, что разрушит жизни наших мальчиков-близнецов? Как я могла поступить так с ними, с ним, с собой?

Но что-то внутри меня кричало: «Не верь ему! Не соглашайся!»

Но я молчала. Задержала дыхание. Притворялась, что всё, что происходит, не касается меня.

Когда мы подъехали к участку, я почувствовала, как мои ноги стали ватными.

Демид ещё раз посмотрел на меня, и в его глазах не было ни намёка на сожаление. Только холодное спокойствие, как у человека, который уже принял все решения за всех.

– Ты знаешь, что делать, – сказал он с таким тоном, как будто это была не жизнь, а игра.

Мы вышли из машины такси.

В ушах звенела тишина, и шаги эхом отдавались в пустых коридорах.

– Нет, я не должна делать этого, – шептала я себе под нос, почти не веря, что нахожусь здесь, что, в самом деле, собираюсь взять вину на себя.

Демид уже стоял у стола дежурного. Повернувшись ко мне, он просто кивнул, и я сжала пальцы в кулак, пытаясь держать себя в руках.

– Здравствуйте, – начал он. – Я, Вронский Демид Леонидович… Он показал ксиву. Это моя жена, Вронская Алевтина Петровна. Она сегодня сбила человека. Мы хотели бы сообщить вам, что она была за рулём моего автомобиля. Испугалась и ухала с места происшествия, но опомнилась… Я привёз её.

Мой взгляд встретился с глазами дежурного – и я почувствовала, как что-то внутри меня рвётся.

– Ещё раз, кто был за рулём? – спросил полицейский, снова взглянул на меня, словно я была никем.

– Я была, – прошептала, ощущая, как слова режут моё горло.

Демид стоял рядом, положил руку мне на плечо.

Он был спокоен, как будто всё, что происходило, не касалось его.

Я – его жена, его надёжное прикрытие. Он знал, что я скажу это, он знал, что я не смогу отказаться.

– Ждите… – сказал дежурный и вызвал кого-то по внутреннему телефону.

Нас записали на проходной и сказали, куда идти.

* * *

Следователь ждал нас в кабинете, где, казалось, время остановилось где-то в восьмидесятых годах и больше не делало ни шага вперёд.

– Ждите в коридоре, – сказал следак Демиду.

Я испуганно посмотрела на мужа, но тот лишь уверенно мне улыбнулся и сказал, что всё будет хорошо.

Вошла в кабинет и замерла.

Потрескавшиеся стены в жёлто-зелёных разводах. Потолок с буро-коричневыми потёками, напоминал о потопах, но о ремонте тут и не думали.

Воздух – затхлый, старый и прелый. Этот запах въедался в кожу, волосы, забивал собой дыхание.

Два деревянных стола, срощенных в подобие буквы «Т», были завалены кипами папок и пожелтевших листов.

Мутные окна. Облупленные рамы с ржавыми ручками. И где-то в углу – старый-старый чайник, кипел, казалось, на последнем издыхании.

И вот она я в этой атмосфере лжи и гниения должна была стать преступницей.

Следователь оказался молодым мужчиной. Табличка на столе с его именем «Кичка Геннадий Романович».

Лет ему тридцать, не больше. Волосы зализаны гелем, на щеках лёгкая тень щетины, подчёркнутая нарочно. Глаза узкие, острые, как ножи. И взгляд, от которого по коже пошёл холодок.

Он видел во мне преступницу, а не жену, не мать. А ещё он увидел шанс. Шанс прославиться, показать зубы системе.

– Ну-с, Алевтина Петровна, значит, это вы… Мы уже в курсе ДТП со смертельным исходом, – он положил руки на папку с пометкой о новом деле. – Расскажите, как всё было. Сразу предупреждаю: это не мелкое ДТП, вы убили человека.

Я открыла рот, но слова застряли. Всё, что мы с Демидом репетировали, вдруг вылетело из головы. Вместо фальшивого сценария забился пульс в ушах, появился мерзкий вкус страха на языке, и возникло желание закричать: «Я не делала этого!»