Когда все тело дрожит от страха, что тот ужас может повториться. Засыпаю беспокойным сном. Одеяло не греет, темнота надвигается все больше. Хочется кричать, хочется бежать, звать на помощь! Но никто не придет! Никто не поможет! В какой-то момент окутывает теплом. Горячим, почти обжигающим. И стало так хорошо! Так спокойно! Словно солнцем греет, словно я снова вернулась в детство, в тот момент, когда еще мама была жива. Мы были на море, вода ласкала мои ступни и ее ноги в длинном платье.

Просыпаюсь отдохнувшей, тянусь руками вверх, но вмиг вспоминаю, где я, кто я… И кто тот, кто в одних трусах с явным бугром сидит в кресле напротив и смотрит на меня.

— Только не говори, что ты решаешь, какую первую часть моего тела сожрешь, — бросаю ядовитое, мельком замечая повязку на плече. Надеюсь, ему было больно, хотя он этого и не показал.

— Я бы тебя сожрал, но не так как, тебе бы хотелось.

— И что это значит?

— Это значит, что я всего лишь сексуальный маньяк, а не каннибал, радуйся, — подходит он ближе, сверкая своим прокаченным торсом с густой порослью волос. От его кожи даже на расстоянии веет жаром. В голову приходит опасная мысль.

— Где ты спал?

— В своей кровати, конечно.

— А где твоя кровать, Саид?

— Моя кровать там, где спит моя жена.

— Я не твоя жена!

Саид поднимает уголок губ, а глаза сверкают опасным блеском. Он резко хватает одеяло, а я цепляюсь в него со своей стороны. Силы не равны, и вскоре это перетягивание кончается тем, что он просто кидает одеяло на пол… По коже скользит прохладный сквозняк и соски позорно скукоживаются.

— Я буду…

— Кричи, а то я лишь однажды слышал, как ты это делаешь…

— Ты больной псих! Не подходи ко мне! — кручусь на кровати и вскакиваю. На мне ничего, ни одной чертовой нитки. – Ты раздел меня!

— Люблю спать с тобой голышом, сегодня впервые спал, не парясь, что тебе надо рано вставать.

— Да что ты такое несешь! Мы никогда не спали вместе! Ты изнасиловал меня! Начинил своей гнилой спермой, как утку яблоками, а теперь делаешь вид, что мне это нравилось?!

— Мне всегда нравилось твое остроумие, — он наступает, а я шагаю к окну.

— Не подходи, я выпрыгну, — дергаю ручку окна, а она не поддается. Обреченно оборачиваюсь. Это какой-то кошмар, просто кошмар! — Не подходи, чудовище!

— Я просто поцелую тебя, так сказать, на день грядущий, чтобы работалось лучше, — рвусь в сторону, но он ловит меня. Спиной к себе прижимает. Словно к печке раскаленной.

Рука на шее, вторая в волосах.

Я даже дернуться не могу. Лишь сжать зубы, закрыть глаза и не чувствовать, не ощущать, не испытывать чертово волнение, которое охватывает все тело.

Задерживаю дыхание, прислушиваясь к тому, как жадно он втягивает мой запах…

— Я так долго был этого лишен, смотреть на тебя в лучах утреннего солнца… Твоя кожа светится бриллиантами… Сегодня я надену на тебя те, что купил специально для тебя…

— В задницу их себе засунь…

— В задницу я давно мечтаю тебя трахнуть, даже купил пробку с бриллиантом.

— Ты больной, только попробуй…

— Я не только попробую, я сделаю это, а тебе понравится…

Кусаю губу, когда к неровному дыханию прибавляется шипение, а кожу спины обжигает горячий мужской член.

Ненависть бурлит во мне кипятком шипящим, но в нем варится безумие от губ, что жалят шею, от языка, что ядом касается кожи…

Я шиплю змеей, ощущая, как его собственная оголяется и трется об меня.

— Извращенец, — пытаюсь вырваться, но он лишь сильнее давит.

Не больно, но дико обидно.

— Мне противно, — пытаюсь его головой ударить, а он только отмахивается, посмеивается, массажируя мне кожу головы…. Мне не может быть приятно… Не должно….