– Ах, деревенщина, попрошайка чертов! Убирайся! Ни копейки сверху не дам! Ехал медленно, чуть грязью меня не измазал! И вообще, рожа у тебя противная! Бородищу бы хоть причесал! Будешь клянчить чаевые, так я мигом городового крикну и велю тебя в кутузку отвести за то, что благородным дамам мешаешь к празднику готовиться!

Седой великан несколько секунд что-то обдумывал, а потом покачал головой:

– Э-э-эх… Что ж ты, барыня, такая злющая, как ведьма? Будто не Новый год, а конец света наступает! А еще благородная! Одно название! – он махнул с досадой рукой и побрел к своей коляске.

Вера ахнула от таких упреков и побагровела под душной волной злобы. И без того с самого утра она была в не духе из-за подготовки праздничного вечера. Такой уж у нее характер, всегда переживала страшно по любому поводу и злилась на других за медлительность и бестолковость.

А сегодня особенно. Вечером к ним были приглашены на ужин коллеги мужа, коллежского советника. И Вера всю неделю с утра до вечера хлопотала, чтобы все вышло идеально.

Уже были куплены новые скатерти с салфетками, постираны шторы, вычищен ковер и натерты с воском полы в гостиной. Со вчерашнего дня кухарка возилась у печи, колдуя над горшками и кастрюлями.

Молодая женщина сама лично сегодня поехала за свежими фруктами и сладостями для застолья. Набрала кучу всего, едва дотащила покупки до коляски, ругаясь и проклиная весь мир из-за тяжести в руках.

Как тут еще наглый извозчик посмел упрекнуть в скандальном нраве, испортил и без того плохое настроение. Поэтому вместо чаевых в спину седовласому вознице полетели проклятия:

– Найду на тебя управу, деревенщина!

Ворча себе под нос, Вера влетела разъяренной фурией в дом и накинулась с упреками на мужа:

– Только встал? Время обеда, а он еще в халате за столом! Ты ужасный лежебока, Владимир! Ну что ты сидишь, помоги же! Занеси покупки в дом. Почему тебя вечно нужно подпинывать и направлять?!

Владимир раздраженно отшвырнул газету, задев край чашки. Бурая кофейная жидкость тотчас же разлилась некрасивым пятном по белоснежной поверхности скатерти.

Вера побагровела и перешла на крик:

– Растяпа, медведь! Сейчас же все будет на ковре! Беги за тряпкой! Ах нет! Покупки, занеси их! Ведь украдут, они стоят прямо на крыльце. Да чем же вытереть! Пятно останется на столе!

Она кинулась к столу и сгребла в охапку скатерть:

– Глаша! Вот глухая тетеря, не дозовешься ее вечно! Глаш-а-а-а! Глаша-а-а!

На ее зов, от которого задрожали стекла в окнах, наконец примчалась запыхавшаяся кухарка, распаренная, в заляпанном переднике.

– Глаша, немедленно подотри здесь! И не давай больше Владимиру еды и кофе до вечера. Он так никогда из-за стола не выйдет!

Кухарка, которая до темноты в глазах возилась на кухне с праздничными блюдами вторые сутки, удивленно протянула:

– Верочка, как же не подавать еды? Что же мужчина голодным будет ходить? Он ведь глава семьи, хозяин дома.

Хозяйка раздраженно фыркнула в ответ:

– Делай, как я велела, будешь еще тут спорить! И не смей называть меня Верочка, сколько раз просила! Опозоришь при гостях.

Глаша тяжело вздохнула:

– Так привыкши я, растила же вас с самого детства. Крошкой еще вас помню, когда родители ваши живы были.

Но молодая женщина уже отвлеклась на новую проблему: Владимир, занося домой покупки, не удержал пакеты в руках. И теперь под крики жены ползал по коридору, собирая крутобокие апельсины и конфеты в блестящих фантиках.

А та жужжала над ним, как злая оса:

– Ничего не можешь сделать хорошо, решительно ничего! Везде все испортишь!