8. Глава 6.

Из спальни нового хозяина я почти бежала.

Кроме лорда Соделя, который любил приходить ко мне сам, остальные всегда меня вызывали к себе. Даже женатый лорд Ликор – не в супружескую спальню, конечно, а в свою личный кабинет, по совместительству имеющий весьма удобное ложе для отдыха от забот и хлопот в моём обществе.

Обычно, если никто меня не приглашает, я ложусь спать рано – пользуюсь моментом. Хорошо, когда можно остаться в собственной комнате, почитать в своё удовольствие, порешать задачи, принять ванну. Несколько раз бывало такое, что заранее запланированный визит к одному из моих хозяев срывался по тем или иным причинам, и я всегда радовалась незапланированному отдыху.
Но сегодняшняя встреча с сыном лорда Соделя привела меня в такое смятение, что вместо собственной комнаты я направилась на трепезную – туда, где ели слуги. Время перевалило за полночь, так что шанс никого не встретить был очень и очень велик.

Однако в трепезной над стаканчиком дешёвого вина и нарезанным кубиками яблоком сидела сгорбленная темноволосая фигурка, к счастью, оказавшаяся Лиокой – моей горничной и единственной почти подругой. Прочие слуги чурались "распутной женщины", и за пять лет ситуация не изменилась в лучшую сторону. Не исключаю, что в этой неприятии была немалая доля зависти: со стороны казалось, что я бездельничаю, получаю всяческие привилегии и наслаждаюсь жизнью за неоправданно высокое жалование. Насчёт жалования они были не так уж и неправы: согласно контракту, получала я гораздо больше, чем остальные, почти девять сотен золотых хорров в год. Ирония заключалась в том, что тратить заработанное мне было по сути некуда – связанная в своих передвижениях магическим контрактом, я  покидала замок крайне редко, за последние четыре года всего несколько раз, и это не были походы по магазинам. Часть дохода отправляла матери, иной связи с которой не поддерживала. Разумеется, я понимала, что она либо потратит полученное на горячительные напитки, либо попросту отдаст отчиму, но для меня это был единственный шанс узнать, что она ещё жива: получать деньги она могла только лично. Остальное я откладывала через поверенного семьи Бэкхеймов гойдела Мафуса на свой личный счёт. Нечего было и думать накопить самостоятельно необходимую для освобождения сумму, стократно превышающую годовое жалование, но мне казалось кощунственным тратить деньги на что-то ещё – и я всё же копила.

У терпимости Лиоки была вполне конкретная и понятная причина: её старшая сестра лет десять назад отправилась учиться в Хоррен, но влюбилась в одного из академических профессоров, а спустя какое-то время, ещё не получив диплом, надоела своему покровителю, получила отставку и осталась по сути на улице, отчисленная и беременная. Возвращаться и позорить родителей она не стала, достойную работу найти не смогла и очень скоро оказалась в обычном столичном борделе, заведении для людей куда беднее и проще, чем мои аристократические хозяева. Правду сказала лишь сестре, которая нашла во мне отдушину и слушательницу, неспособную к осуждению. Вслух я всячески жалела незнакомую мне женщину, а в душе – завидовала. У нее был хотя бы ребенок. У неё было ради кого и чего жить.

А у меня...

Говорят, после долгих лет употребления зелий от чадозачатия дети не рождаются вовсе, организм неотвратимо изменяется. Даже если чудо свершится, и лорд Ликор отпустит меня до истечения указанного в контракте срока, вряд ли я смогу испытать радость материнства. И пусть с этой мыслью я почти смирилась, и пусть участь внебрачного ребёнка – а на другого нечего было и рассчитывать – была бы незавидна, пусть моя собственная мать никакой радости от существования дочери не испытывала, где-то внутри мне было трудно окончательно принять этот факт.