Ладно, переживу как-нибудь!

В конце концов, не я первая не я последняя…

Наоборот, хорошо, что узнала сейчас, и не успела выйти за этот кусок собачьих экскрементов замуж!

Как фурия, я влетела на парковку под нервный, сбивчивый стук своих каблуков, и…

Лоб в лоб столкнулась с машиной Матвея.

Его обожаемый «китаец», с которого женишок пылинки сдувал – трясся над своей новой машиной, как над бриллиантом чистой воды.

Баллончики краски призывно звякнули в пакете.

Усмехнувшись, я освободила их из плена и…

И достала из сумочки маникюрные ножницы, которые всегда по привычке таскала с собой.

Без капли сомнения вонзив лезвие в гладкий, блестящий, хромированный бок новой тачки жениха, я прошла вперед, слыша, как острие с душераздирающим скрежетом раздирает идеальную стальную обшивку…

Знаете, а ведь никогда бы не подумала, что маникюрные ножницы – такое страшное оружие!

Что ж, краска идеально пригодилась, как будто боженька мне ее послал.

Через десять минут я стояла перед машиной своего жениха… бывшего жениха, любуясь делом рук своих.

И тут машинально отметила, что все еще сжимаю листовку, которую мне сунула "страшная ведьма"…

Все тот же черный полумесяц на белом фоне, который я видела не первый раз за этот день.

Он завораживал, как будто начиная светиться изнутри…

– Что ты натворила, гребаная ты стерва?

Голос Матвея, который выбрался из фургончика и нагнал меня, прозвучал на высоких нотах, превратившись в ультразвук.

Он стоял перед своей ненаглядной, но чутка покоцанной «ласточкой», и трясся в дикой истерике.

Глубокие царапины, как от когтей дикой кошки, располосовали корпус и стекла автомобиля.

Их было немного, но очень заметно.

Но главное – ярко-красная, крупная, пламенеющая надпись, которую я выцарапала прямо по всему боку тачки женишка, а потом еще и краской жирно обвела…

ЭТА ШЛЮХА ТОГО СТОИЛА?

– Я пришлю счет за полный клиниг фургона после ваших игр с этой мусорной девкой, – спокойно сказала я. – И не смей больше попадаться мне на глаза.

Швырнув под ноги рекламку с полумесяцем, я хлопнула дверцей своей машины и завела мотор, намереваясь покинуть это место.

Карие глаза Матвея под чуть тяжелыми веками безумно выпучились, как будто выскочили из орбит.

С кривящимся в тряпочку лицом он что-то бешено прокричал и запрыгнул за руль своей слегка приукрашенной «ласточки».

Всегда такой спокойный и ироничный, он просто сошел с ума и со всей мочи надавил на газ.

– Да он спятил… – прошептала я, сворачивая направо, чтобы поскорее вырулить со стоянки.

За поворотом стояли ДПС-ники. Разумеется, в глазах полиции я тоже не буду выглядеть белой и пушистой – достаточно посмотреть по камерам, как я раскрашивала машину Матвея.

Но я же не дура, чтобы вредить самой себе. Максимум, что там будет – это штраф.

Однако уж больно мне не понравился фанатичный взгляд бывшего жениха.

Впереди замаячили тяжелые опоры парковки, разлинованные черным и желтым…

Матвей на своей раскрашенной машине разогнался под сотку. Я видела его искореженное лицо…

То, как он судорожно стиснул баранку и решительно свел губы бубликом, на мгновение показалось смешным. Но ничего смешного тут не было.

Я выкрутила руль, чтобы уйти от столкновения и у меня бы это получилось.

Я была опытным водителем с большим стажем.

Но на ближайшем столбе вместо черно-желтых полосок возник чертов полумесяц!

Он вспыхнул и притянул меня...

Я на полной скорости влетела прямо в него!

Столкновение, страшный лязг, треск, летящая в пространстве машина, внутри которой была я, полумесяц перед моими глазами…

Так я, Аня Максимова, и попала в тело своей ровесницы – Максимилианы Роуэн в тот самый миг, когда Бладина Левак загнала в голову куклы вуду первую иглу…