Попала в него уже три, а может, четыре месяца назад, но пряталась, пока любовница Кайзера вонзала эти иглы, одну за одной…

Может, Макси, действительно, и спятила бы так, полностью утратила свой разум и сгнила в психушке, куда ее сослали по милости Блади и Кайзера.

Но та, последняя иголка Балдины окончательно убила в этом теле Максимилиану.

Осталась лишь я – душа, случайно сюда попавшая и чудом укоренившаяся.

С полностью чистым разумом и памятью прошлой хозяйки тела. В этом мире и в этом теле.

И я не из тех, кто льет слёзы над своей горькой судьбинушкой. Я из тех, кто берет все в свои руки и действует, как бы жизнь не била.

Максимилиана – значит, Максимилиана.

Будем работать с тем, что есть.

6. ГЛАВА 6

Внешность Макси я помнила смутно – очень хотелось подойти к зеркалу и хорошенько, уже с ясным чистым разумом рассмотреть, какой я теперь стала.

Но психам в их палатах, похоже, зеркала были категорически запрещены.

Особенно буйным – таким, как я.

Благо, хоть смирительную рубашку с меня сняли.

Я принялась ощупывать свои волосы и лицо – пальцы наткнулись на мягкую кудель.

Но главное – очки. Очень толстые и тяжелые очки, от которых ломило переносицу.

Но стоило мне их снять, как палата превратилась в бесформенное желтое пятно – по-моему, у Макси был минус шесть, а то и больше.

Надо же, а я думала, что больше никогда к этому не вернусь...

Будучи Аней, я как раз недавно сделала операцию по восстановлению зрения.

Но даже до операции оно у меня не было настолько ужасным, как у бедной Макси!

Встав с постели, я задрала казенную рубашку до груди в безуспешной попытке оценить свое новое тело.

И тут…

Кое-что заметила на своей ноге.

Это был тот самый знак! Черный полумесяц, который преследовал меня перед попаданием в тело Максимилианы!

Теперь он украшал мое бедро в виде тонкой татуировки.

Полумесяц был небольшим, размером с монету.

Насколько я помню, такого тату у настоящей Макси не было.

– Это из-за тебя я сюда попала, да?

Потерла полумесяц пальцами, но, разумеется, безуспешно. Он был, как дьявольское клеймо.

Покачала головой, опустила рубашку обратно и снова улеглась в постель.

Про то, кто я, я вспомнила, и никогда не забуду.

И тогда я принялась вспоминать жизнь Максимилианы.

Но на ум шли только сотни рецептов пирогов и тортов, средств для стирки и масок для лица, до которых прошлая хозяйка тела была большая охотница.

Даже удивительно, как при таких кулинарных знаниях Макси умудрялась так отвратительно готовить?

Когда торты уже заполонили мое сознание без остатка, я поняла, что должна сделать паузу.

Сейчас в моем положении остается только одно – спать.

Спать и набираться сил, хоть сон совсем не шел…

Утром пожилая морщинистая сестра милосердия Ульха с выражением лица, больше напоминающем кирпич, принесла тарелку холодной овсяной каши и две ярко-зеленые таблетки.

Кашу я съела до последней крошки, несмотря на ее омерзительный вкус. Силы мне здесь нужны – надо есть.

А вот таблетки только сделала вид, что выпила.

Знаем мы эти волшебные таблеточки, которыми пичкают в сумасшедших домах!

После завтрака пациентов психбольницы вывели на прогулку.

Это была хорошо просматриваемая огороженная забором территория, вылизанная до стерильности.

Зеленые лужайки, клумбы с белыми пионами, ни одного дерева и милосердные сестрицы с пристегнутыми к поясу дубинками, зорко следящие за порядком.

Дом для содержания душевнобольных, или, как его называли, долгауз, был построен на отшибе Твинбрука – города, расположившегося на крутом холме.

Викторианский туманный городок утопал в изумрудной зелени. Высокие узкие дома с острыми шпилями смотрели на часовую башню, которая высилась в самой верхней части города. Туман, рассеянный и прохладный, ластился к черепичным крышам, обвивал резные балконы, размывал четкость линий кованых оград. Неяркое солнце пронизывало его насквозь, подсвечивая своим золотисто-зеленым светом.