Родители и Габриэлла отправились в Веланс за неделю до свадьбы. На сей раз вместе с ними должна была поехать и я, но накануне отъезда у меня начался жар. И хотя я была уверена, что такое состояние было вызвано исключительно волнением, доктор посчитал по-другому и прописал мне постельный режим и противную микстуру. И никакие мои уговоры на родителей не подействовали – доктору в этом вопросе они доверяли куда больше.

– Ну, не расстраивайся, дорогая! – успокаивала меня сестра, садясь в карету. – Может быть, даже лучше, что ты не едешь в Веланс. Ты же понимаешь – там у меня не будет ни единой свободной минутки. И я стала бы переживать из-за того, что вынуждена уделять куда больше внимания чужим людям, чем своей любимой сестре. А после свадьбы мы с Ноэлем сразу же отбудем в его замок.

Я не удержалась и всхлипнула, и она погладила меня по голове – как ребенка.

– Но летом ты сможешь приехать к нам! Я уверена, Ноэль будет рад. И ты сможешь погостить у нас сколько захочешь – хоть несколько месяцев.

– Правда? – я шмыгнула носом и сразу ухватилась за это предложение. – А можно, я приеду к вам сразу же, как только разрешит доктор?

Если я буду рядом, возможно, маркиз не решится навредить моей сестре. Эта идея показалась мне блестящей. Но Дениз тут же указала мне на то, что это будет нарушением всяких приличий.

– Ты уже достаточно взрослая, Айрис, и должна понимать, что наносить такие визиты молодой паре можно будет не раньше, чем через несколько месяцев после свадьбы. Габриэлла должна освоиться на новом месте и вступить в права хозяйки.

Ах, как мне хотелось возразить Дениз, но я понимала, что этим только расстрою Габи, и промолчала.

В нашем поместье все только и говорили, что о свадьбе Габи, а в тот самый день, когда она пошла под венец, управляющий по распоряжению отца устроил пир для меня, моего брата и для всех наших слуг. Но ни засахаренные фрукты, ни сладкие пироги, так порадовавшие маленького Шарля, не способны были прогнать тревогу из моего сердца.

Как не развеяло ее и возвращение родителей. Дениз рассказывала о свадебной церемонии с восторгом. Перечисляла имена и титулы важных гостей, описывала их богатые наряды, не забывая при этом похвалить и самого жениха. У нее находилось немало благодарных слушателей среди дам из близлежащего городка, но я всякий раз, когда она принималась за рассказ, только хмыкала и удалялась в свою комнату, считая дни до того момента, когда мне позволено будет навестить сестру.

Но этому не суждено было случиться. Через два с половиной месяца, ранним майским утром к нам прибыл гонец из замка Ренуар с печальной вестью о смерти Габриэллы. Она упала с лошади на прогулке. В привезенном гонцом письме безутешный вдовец просил у нас прощения за то, что не сумел ее сберечь.

Замок маркиза находился на другом конце страны – слишком далеко от нашего поместья, и к тому времени, как мы получили это известие, тело Габи уже было предано земле.

Отец боялся, что у меня случится нервный срыв, но я, напротив, словно погрузилась в какой-то сон и перестала воспринимать то, что было вокруг. Целыми сутками я лежала на кровати, вспоминая те дни, когда сестра была рядом. Из этого странного состояния я вышла только когда родители снова поехали в Веланс. Я знала, зачем они отправились в столицу – требовать правосудия. И надежда на то, что это правосудие свершится, подняла меня с постели.

Я понимала, что привлечь к ответу маркиза Ренуар будет непросто – у него, в отличие от нас, было много денег и влиятельных друзей. Но даже если его в итоге не осудят, сам судебный процесс мог бы стать предостережением для других девиц – столь же наивных как Габи.