Сначала я брела медленно, но потом мне стала чудится погоня. Я на всякий случай сошла с дороги, чтобы заметить погоню раньше, чем она заметит меня.

Дом мачехи показался из-за пригорка, а я доползла к двери и постучала.

– Кто там? – спросила мачеха, а я прекрасно знала, что в силу стесненных финансовых обстоятельств много слуг мачеха позволить себе не могла. Те немногие слуги, которые у нее были, отпускались по домам на ночь, чтобы хоть как-то сэкономить на зарплате.

– Я, – выдохнула я, чувствуя, как гудят мои бедные ножки.

– Если что-то вдруг вылезло посмотреть на тебя из мужских штанов, его не надо бояться. Раз он вылез, значит, все нормально. Хуже, когда выпал. Боль при первой брачной ночи – это тоже нормально. Только если не боль мужика, которого ты случайно ударила с криками: «Убери это от меня!». Если простыня чистая – это плохо, если целиком залита кровью, ты бы здесь не стояла. Кажется, все, – послышался мачехин голос. – Можешь возвращаться к мужу.

– Ничего не было, – произнесла я, как вдруг дверь открылась.

Мачеха стояла в дверях, глядя на меня.

– Я к мужу не вернусь! – произнесла я твердо.

– Почему? – удивилась мачеха, поднимая хищно изогнутую бровь.

Я выложила все как на духу. Мачеха нахмурилась, осмотрелась и втащила меня в холл, тут же закрыв дверь.

– Так, – мачеха часто-часто задышала, глядя на меня. Ее глаза сощурились, а она сжала губы. Ее тонкие ноздри раздувались. Она думала. – Что теперь с тобой делать?

Она простонала, потом задумчиво замычала, а потом закусила губу.

– Кажется, придумала! – внезапно произнесла мачеха. Она ушла, а я осталась в холле одна. Честно сказать, я до последнего была уверена, что она меня не пустит даже на порог. Прямо не ожидала от нее такой доброты.

Послышалось цоканье ее каблуков по старому паркету и шелест ее юбок.

– Держи, переодевайся! – небрежно бросила она, вручая мне платье служанки. – Быстро!

– Что? В служанку? – спросила я, обалдев от такой наглости.

– Нет, в принцессу, – язвительно фыркнула мачеха, понизив голос. – Когда тебя будут искать, а тебя наверняка будут искать, поскольку в брачном договоре я отдельно указала про консумацию брака, вряд ли кто-то заподозрит грязную страшненькую служанку! А если твой дорогой муж привлечет к этому делу короля… То мы с Лорансом окажемся сообщниками, скрывающими преступницу. Так что тише воды, ниже травы. Будешь жить на чердаке.

– Почему на чердаке? – спросила я, глядя на платье.

– Потому что оттуда лучше видно, кто едет и кто приехал! – пояснила мачеха. – Что ж с твоим лицом делать… Ума не приложу. Ладно, я пока подумаю. А ты переодевайся и марш на чердак. Там отодвинешь доску и будешь смотреть, если услышишь шум кареты. Я так кредиторов отслеживаю. Кстати, давно не заглядывали.

Поначалу затея мачехи казалась сущим издевательством и унижением. Но сейчас она стала приобретать некий смысл. А ведь действительно. Кто может подумать, что сбежавшая жена, наследница огромного состояния, будет прикидываться служанкой?

– Можешь не благодарить! Да, постарайся, пока не заживет лицо, не покидать чердак, – скривилась мачеха. – А то слуги тебя видели, так что сплетни уже наверняка пошли.

Я посмотрела на платье, видя, что юбка порвана, подол запылился.

– Быстро переодевайся! – потребовала мачеха, заводя меня в первую попавшуюся комнату. – И чепец не забудь.

Я направилась за ней, стягивая с себя чуть ли не на ходу уродливое платье. Дверь в комнату приоткрылась.

– Платье мне отдай, – потребовала мачеха, а я уже облачилась в невзрачный костюм служанки и повязывала чепец.