Генерал посмотрел на меня брезгливо и вышел из комнаты.

– Наверное, за мешком на голову пошел, – скрипнула зубами я. Даже сейчас в лунном свете мое лицо выглядело страшно. Я видела его отражение в старинном зеркале.

– Так быстро! – послышался удивленный голосок в коридоре. Значит, эту дамочку в цыплячьем платье зовут Фиа!

– Ну ты даешь. Со мной как-то подольше бывает… – В голосе слышалась улыбка.

– Она изуродована, – процедил сквозь зубы дракон.

– Не может быть! – удивился голос Фии, а я слышала, как дверь закрывается на ключ. – Сильно?

– Да. Поэтому в свет она вряд ли сможет выезжать, – произнес генерал.

Я беззвучно кралась к двери. Мачехины туфли были как раз кстати! И правда, в них можно красться совершенно бесшумно.

Подкравшись к двери, я прислушалась. Слышно было плохо, но мне на руку играло то, что дом был почти необитаем. Не было привычных звуков, которые издают слуги.

Генерал разговаривал со своей любовницей, стоя в коридоре. Они отошли от двери в самый конец коридора, видимо, чтобы я не слышала. Но тут они ошиблись. Я пусть плохо, но слышала весь разговор.

– Слушай, – прошептала Фиа. – Я тут подумала… А если… Нет, это, конечно, звучит глупо, но… Что если я стану ею? А? Ты сам говорил, что мы с ней очень похожи! Родственников у нее почти нет. С мачехой, я слышала разговоры гостей, она отношения не поддерживает. Что если запереть ее где-нибудь в комнате, как это делают с умалишенными родственниками, выждать месяц-другой, и вуаля! Я ведь никому не показывалась на свадьбе? Никому! А если она сбежит, то ее вряд ли узнают! Ее даже слуги не узнают. А с ее мачехой наверняка можно будет договориться… Никто не заметит подмены.

Что?! Запереть меня здесь и держать в какой-нибудь комнате, пока эта фифа будет изображать меня? Ну уж нет! Закончить свою жизнь взаперти, когда даже слуги считают меня душевнобольной?

– Я подумаю над твоими словами, – послышался голос дракона.

Их шаги удалились, а я дернула двери. Закрыто!

Я не знала, что пугало меня больше. Гнев короля или возможность провести остаток жизни в одной комнате!

Ну уж нет!

Я поняла, что узнала достаточно, чтобы дать деру, пока не поздно!

Я распахнула окно, понимая, что приличные девушки в окна не выбираются. Обычно они рыдают и проклинают злую судьбу в комнате, но решила это делать на улице. Там и рыдается легче, и воздух чище, и как-то спокойней.

Я стащила простыню, сорвала обе шторы и стала крутить узлы. Я свесила веревку, но ее сильно не хватало. А больше взять было нечего… И тут я увидела вуаль.

– Ну, сейчас попробуем, – выдохнула я, сделав последний узел.

Я полезла под кровать, привязала покрывало к ножке и выбросила веревку в окно.

– Ну, терять больше нечего! – выдохнула я, начиная осторожно выбираться. Платье зацепилось за подоконник. Я рванула его и перенесла вес на руки. Ноги осторожно цеплялись за веревку.

Ветер развевал мои волосы и шелестел юбкой.

Я спускалась в час по чайной ложке, не видя, куда вообще спускаюсь. Заросшие кусты пугали, но я мужественно сползала вниз, стараясь издавать поменьше шума.

– Ааааа, – беззвучно заорала я, когда слетела в кусты.

Выкатившись из них, я отдышалась. Ветер трепал веревку, а я поднялась на исцарапанные ноги.

– Так, – выдохнула я, стараясь собрать мысли в кучку.

Идти мне было некуда, кроме как к мачехе. Она ведь тоже заинтересована в наследстве. Так что выдавать меня обратно у нее нет причины. Ей действительно проще спрятать меня, чтобы мое состояние не уплыло в чужие руки.

Я прошла через заросший парк, выбралась на дорогу и направилась в сторону дома.