Дорога до конечной точки занимает всего пятнадцать минут, Денис уверенно мчит по ночным проспектам, отчего фонари мелькают за окном бесконечной вереницей. Когда он снижает скорость, я вглядываюсь в окно, замечая подсвеченный фасад небольшой гостиницы. Каждый номер — как произведение искусства, и совершенно конский по местным меркам ценник, но Старостин столичный пижон, его таким не смутишь.

— Я провожу, — Денис открывает поочередно сначала дверь автомобиля, помогая мне выбраться, а затем тяжёлую входную — в гостиницу. Внутри прохладно и пахнет свежестью и чем-то цветочным. Последние метры я прохожу на негнущихся ногах, мне стыдно и противно от собственной реакции, только ничего поделать со своим телом не могу. Разве что надо было не вином накачиваться на встрече, а успокоительным.

Дверь с тихим щелчком открывается, Денис не заходит внутрь, только пропускает меня перед собой, а за тем бесследно исчезает. Но я уже не интересуюсь им.

Демид сидит на кресле, закинув одну ногу на другую, взгляд цепляется за лакированный носок его щегольской обуви. В одной руке у него бокал, я знаю, что там, на дне, плещется коньяк. Здесь, когда он рядом, язык не поворачивается называть его по фамилии, хотя это уже вошло в привычку. Такое обращение дистанцирует, но правила не работают, когда мы один на один. 

— Привет, Дина, — Демид растягивает гласные в моем имени, а у меня мурашки по позвоночнику, дышать тяжело. Надо пройти вперёд, не топтаться же на пороге? Но Демид сам сокращает расстояние между нами, легко поднимаясь и непринужденно шагая вперёд, а я так и не могу пошевелиться. Мы застывает рядом. Если протянуть руку, я коснусь его рубашки, расстёгнутой на груди. Там, за белой тканью скрывается бархатистая смуглость его кожи, темная поросль волос, несколько тонких шрамов на левой груди.

Пульс частит и отдается в ушах, и когда Демид что-то говорит мне, я не сразу понимаю его слова. 

— Проходи, — повторяет он.

— Зачем ты меня хотел видеть? Неужели соскучился? — пытаюсь добавить в голос иронии, но не выходит. 

— У меня есть для тебя предложение, — его рука вдруг касается моей, и я вздрагиваю. В голове вспышками сменяются образы, как когда-то точно таким же жестом он вел меня за собой в постель; я помню все, как будто это случилось только вчера. И вкус его поцелуев, и то, что он любит брать меня сзади, натягивая волосы на кулак. Вспоминать наше с ним общее так мучительно-сладко, и на короткую долю секунды я жажду повторения, я хочу, снова быть его женщиной, иметь на него права. 

Но когда Демид продолжает говорить, я отказываюсь совсем не готова к его словам:

— Мне надо, чтобы ты вышла за меня замуж. 

3. Глава 3

Несколько мгновений мне требуется, чтобы понять слова Демида.

А потом я смеюсь, так искренне и громко, что сгибаюсь пополам. Однажды я уже представляла себя его женой, а потом училась жить с мыслью, что мы больше никогда не встретимся, а разбитое сердце заживёт. 

И в смехе моем нет ничего веселого, вот-вот и сорвется на истерические всхлипы. С трудом выпрямляюсь, слезы льются по щекам и тушь, наверняка, размазалась по лицу. 

Демид взирает на меня с недовольством, хмурые морщины прочерчивают лоб глубокими неровными линиями. А что ты хотел, милый? Что я брошусь к тебе в ноги и буду благодарить за свалившееся счастье? 

— Ты все? Успокоилась? — равнодушно интересуется, я киваю в ответ, прохожу мимо и сажусь на мягкий диван. От волнения и выпитого вина не остаётся никаких сил, чтобы стоять. Мне нужна опора, но в самой себе я ее уже не нахожу. — Я баллотируюсь в депутаты, в сентябре выборы.